У Помоны не было сил обдумывать все то, что произошло. Она тяжело вздохнула в не согретой никем кровати и сосредоточилась на том, чтобы в следующий раз открыть глаза у кровати Иды.
12
Несколько раз среди ночи Помона подскакивала от требовательного крика младшей сестры, и всякий раз вновь опрокидывалась на сырые от холодного пота подушки, не увидев рядом Иду.
Через несколько минут тревожного сна все повторялось по новой, до тех пор, пока силы Помоны бороться с бодрствованием не иссякли. Слабая предрассветная зоря, света которой хватало для того, чтобы увидеть очертания ладони у самого носа, уже проникла в ее темницу.
Помона открыла опухшие глаза. Она села и качнулась вперед под тяжестью своей головы. Непродолжительный сон вымотал ее окончательно, так что она не чувствовала ни вчерашнего страха, ни любопытства. Ничего, кроме усталости.
Помона поднялась с постели и подошла к окну – единственному различимому силуэту. Ее глаза округлились: сквозь заплывший взор Помоне открылся вид на разливающуюся до самого горизонта воду, в которой звезды еще дрейфовали на низких волнах. От потустороннего блеска жидкой бездны и головокружительной высоты Помона схватилась за угол рамы, и тут ее пальцы наткнулись на тонкий продолговатый предмет, намертво приклеенный к подоконнику.
Помона нащупала гладкий воск – свеча. От желания пролить свет в эту темную, затянутую неизвестностью комнату она проснулась как от пощечины. Помона шарила по подоконнику в поисках чего-то, чем можно было бы зажечь фитиль, и ей удалось найти маленький кусочек кремния и листик стали размером с половину ладони.
Она выбила над свечой искру, и по глазам в ту же секунду полоснуло переливающееся синим и оранжевым пламя. Помона отошла на пару шагов и оглянулась посмотреть, каких теней впустила в комнату.
Постель на полу, в которой она провела тревожную ночь, была сбита, словно несколько человек никак не могли поделить одеяло. По соседству с кроватью пристроилась тумба, на которой стоял таз с чистой водой и лежало с краю полотенце. Волна мурашек, которая прокатилась по коже Помоны, была настолько сильной, что ей свело руки: на стенках посудины еще не обсохли капли воды. Стражи были здесь. Им хватило всего пары минут ее беспокойного сна, чтобы оставить все необходимое для утренних ритуалов и просто уйти. Без шума, без малейшего шороха, который мог бы в момент заставить ее открыть глаза.
Помона схватила таз и перелетела с ним через всю комнату к импровизированному туалетному столику. Обрушила его на твердую поверхность и охнула от холода окатившей ее ступни воды.
Она с остервенением терла разгоряченные щеки и невзначай ткнула себе пальцем в глаз. Мир наполовину окрасился в красный. Помона скрючилась, зажала глаз рукой и затанцевала на одной ноге, словно это могло помочь. На одно мгновение все мысли сделали шаг назад и вытолкнули вперед простую как дважды два боль.
Пошатываясь, Помона приблизилась к зеркалу вплотную и заставила себя опустить руку, чтобы осмотреть налившийся кровью глаз. Благо, он остался на месте. Но Помона увидела в отражении совершенно незнакомые серые стены и свое лицо в их обрамлении, и уставилась на него.
Легенды обрисовывали Посредника как человека внушительного, удивительного, с какой стороны ни посмотри. Но по какой-то причине в его законных покоях стояла бледная женщина, которая при свете единственной свечи вполне могла сойти за измученного пытками пленника. На ее взмокшее округлое лицо налипали жидкие темные волосы, веки покрывала сине-фиолетовая сетка сосудов, а в уголках узких карих глаз притаились трещины морщин.
Она хрипло втянула воздух, закатала рукава блузы со следами земли на запястьях и еще раз провела по лицу влажной рукой. Неровная кожа сползла вслед за ладонью почти до подбородка.
Помона никогда не шила и не ткала себе платья и блузы, надеть или снять которые было можно только с чужой помощью, поэтому в момент расслабила шнуровку спереди и скинула одежду на пол. Она смывала с себя ужасы тревожной ночи, повернувшись к зеркалу спиной: не хотела подглядывать за собственным телом, которое от недостатка мужских ласк давно затянулось дряблой коркой. Она хотела как можно скорее завесить его мешковатой блузой и юбками.
Помона с ужасом ждала часа, когда Стражи во все услышанное объявят о своей ошибке и проводят ее обратно к родительскому дому. Закрывая глаза, она видела смеющиеся взгляды поселенцев. Помону больше не оставят в покое, и никакие ткани ее не спасут. Не было еще в истории Нового мира никого, кто прославился бы столькими неудачами.