На третий день третьей семидицы дневать остановились поздно — Яр уже высоко стоял над землей, но уж больно ходка мчались арпаки, уж больна ровна и пряма была дорога! Скачи да скачи!
Все же усталось взяла свое, и Шык скомандовал останавливаться и делать стан. Место дневки выбрали, как обычно, на холме, так, чтобы не видеть за деревьями чернолесья. От первой косули остались к тому времени шкура да память, но Луня не зря щедро полил теплой кровью Зевин амулет — теперь каждый день его стрелы находили каку-нибудь добычу — то зайца, то тетерку, а раз даже умудрился Луня подстрелить в небольшом проточном озерке здоровенную щуку, что грелась в прибрежной траве на последнем солнышке.
Поели и Шык прилег, оставив Луню караулить. Посвистывали лесные птички, шелестели первые опавшие листья. Леса уже сильно изменили свой цвет, все больше желтея, бурея, краснее. Скоро повалит с деревьев лист, оголятся ветки и шумно станет в лесу — придет время звериных свадеб.
Луня присел на ствол поваленной березы, положил рядом лук и принялся чинить прохудившиеся, плетеные из полос кожи поршни, какие всегда одевали заместо лыковых лаптей роды, отправляясь в дальнюю дорогу. Время от времени Луня оглядывался по сторонам — мало ли что!
Оглядывался, оглядывался — и проглядел! А когда заметил, едва не поздно уже стало! Только и смог, что ужом метнутся за поваленный ствол, на котором сидел, и швырнуть недочиненный поршень в спящего неподалеку волхва.
А со стороны Хода, и стало быть, со стороны Черного леса, шли вдоль холмов люди. Люди, да не простые, такие, как и описывал их волхв — в черных плащах, лиц не видно, с длинными копьями в руках. Беры, числом шесть.
Луня, выставив из-за березового комля голову, зашептал губами:
— Руй неистовый, Уд могучий, отец-Род, предок-Влес, помогите, не киньте своих на чужбине!
Шык от прилетевшего на грудь поршня проснулся сразу, вскочил, заприметил врагов, пригнулся, но поздно — беры тоже заметили человеческую фигуру на вершине холма, повернули и быстро — и откуда только прыть такая? двинулись к стану родов.
Луня вскинул лук, свистнула стрела, но бер, выцеленный парнем, ловко увернулся, продолжая приближаться. Луня пустил вторую стрелу, потом третью — и все зря, шустры были беры, видать, не в первой им под стрелами стоять, чтоб дивы их мать изволокали!
Шык тем временем возился, что-то доставая из своей котомки. Вот он вскочил, засвистел, заулюлюкал, прокричал злословие и метнул в поднимающихся по пологому склону холма беров горсть камней, обычной речной гальки.
Но вот диво — камешки, подпрыгивая на кочках, вдруг стали расти, увеличиваться и вот уже не голыши — здоровенные валуны катятся на врага!
Беры заметались, стараясь увернуться, но слишком поздно — катящиеся камни подмяли под свои круглые бока одного, второго…
Луня вскочил, потрясая луком — наша взяла! Но нет, не так-то все просто — лишь две фигуры в черных плащах остались лежать на жухлом склоне после колдовского камнепада, остальные увернулись, разорви их Влес, и вновь полезли вперед. Тут, пожалуй, уже и стрелять поздно, пора за меч браться!
Луня выхватил прадедов клинок, цогский кинжал, и с кличем родов бросился на врага — пока те еще не взобрались на вершину, пока еще их можно рубить сверху.
— Ро-од!!! — грозно грянуло окрест. Видать, никогда еще не звучал этот клич у окраин Черного леса, иначе знали были черные беры, что даже вчетвером рода с мечом следует опасаться — порубит!
Луня встретил врага на самом взлобке, лихо крутанул клинком, срубил наконечник у одного копейщика, отбил кинжалом выпад другого. Теперь давить надо, не давать супротивнику опомнится, рубить и рубить, вертя мечом и кинжалом, как лозовыми ветками — пусть от блеска клинков у находчиков в глазах зарябит, так, чтобы и не заметили они, откуда смертельные удары обрушатся…
Не вышло. Беры дружно ударили в копья, Луня чудом отскочил, уступая врагам несколько шагов — и все, теперь они на вершине, теперь он один против четверых на ровной земле, безо всякого превосходства. «Ну, держись, Луня, Мочагов сын, не осрами род свой, родичей, родовичей, родню и родителей!», — успел подумать Луня, выставив клинки и чуть приседая — для упора и остойчивости.
Беры молча бросились в атаку. Тот, кому Луня срубил наконечник, отбросил бесполезное древко и выхватил откуда-то из складок черного плаща узкий топорик с длинной ручкой. Таким против меча орудовать — милое дело, а в случае чего и метнуть можно легкое оружие — тоже удобно.