— Я могу идти?
Вопрос был обращен к Сиотвии, но она не успела ответить — ее опередил отец Мелии.
— Постой… Конан,— Тефилус говорил через силу, словно глотал жабу.— Мне тут говорили о тебе, как о большом…— он вновь поморщился,— знатоке подобного рода дел. Что нас ожидает?
— Мне неизвестно, что нужно жрецам, но если Мелию захотят выкрасть… Мы ведь этого опасаемся?
Он вопросительно посмотрел на Аниэлу, и та кивнула.
— Ее выкрадут,— закончил Конан лаконично.
Мелия обмерла, ее мать и почтенная Сиотвия выглядели не лучше, даже бравый Тефилус хмуро молчал. Никто из них не ожидал такого ответа, и дело было даже не столько в мрачности предсказания Конана, а в том, каким деловым и спокойным тоном он это сказал.
— Во всяком случае,— добавил киммериец,— если бы мне заплатили хорошие деньги, я бы сделал это.
— Даже если бы ее охранял такой знаток своего дела, как Конан? — Тефилус уже пришел в себя и не замедлил поддеть ненавистного варвара.
— Да.— Конан спокойно посмотрел на него.— Нельзя предусмотреть всего. В любой защите найдется слабое место. Не на десятый раз, так на сотый.
— Неужели все бессмысленно? — Аниэла с надеждой посмотрела на Конана. Ей не верилось, что все так плохо.
— Ты спрашиваешь, можно ли спасти дочь, и хочешь знать, как это сделать? — Он обвел взглядом присутствующих.— Нужно увезти Мелию.
— Как… Куда?
Аниэла выглядела растерянной. Мелия подавленно молчала. Тефилус не выдержал.
— Ты! Варвар без роду и племени! Тебе легко рассуждать!
Конан пожал плечами:
— Это верно, и потому я говорю: лучше провести остаток жизни в Кордаве, чем закончить ее в Йезуде!
Пораженные мрачным пророчеством, все вновь замолчали, но Конану отчего-то казалось, что его здравому совету никто не собирается следовать.
— Неужели нельзя ничего придумать, чтобы не уезжать?
Конан с сожалением посмотрел на Мелию. Даже она, хоть и очень боялась, не понимала всей серьезности положения, считая лишь более или менее крупной неприятностью смертельную беду, стоявшую у порога.
— Можно попробовать отсидеться здесь,— ответил он со вздохом.
— Ты говорил, что умный вор обязательно найдет способ получить то, что нужно.
Тефилус упорно хотел показать всем несостоятельность Конана.
— Верно,— кивнул киммериец,— но кое о чем я не упомянул.
— Что же это?
— Время,— ответил он спокойно, и все поняли его мысль.
Даже Тефилус вновь умолк, задумавшись о том, что проклятый варвар прав, и все, в самом деле, зависит от находчивости вора и времени, отпущенного ему на перебор вариантов. И оттого, что такая простая мысль не пришла в голову ему самому, разозлился еще больше.
Он не признавался себе в этом, но подспудно чувствовал превосходство над собой молодого северянина, в сущности выражавшееся до сих пор лишь в трезвой оценке происходящего. Он видел, что, несмотря на все старания, остается в глазах жены и дочери на вторых ролях, а память упорно подкидывала воспоминание о той давней краже и порожденном ею унижении, скорее, надуманном, но не дававшем покоя ни на миг. И сколько, по-твоему, у нас времени?
— У них, — поправил Конан Сиотвию. — Об этом нам скажет жрец.
— Я пришел за ответом.
Жрец стоял у ворот, мрачно глядя на воина, который, следуя указаниям Конана, без лишних слов отпер замок и впустил его во двор, однако, когда служитель Затха хотел проследовать в дом, решительно преградил ему путь.
— Не велено!
— Вот как! — зло прошипел жрец.— Ну, так пошли кого-нибудь в дом!
Стражник обменялся взглядом со своим напарником, и тот быстро зашагал вглубь усадьбы.
— Надеюсь, мне не придется ждать слишком долго?
Вопрос его повис в воздухе, так и оставшись без ответа, но ждать слишком долго действительно не пришлось. Стражник еще не успел соскучиться по своему товарищу, как дверь отворилась, и он показался вновь, идя на этот раз не один, а в сопровождении почтенного Тефилуса.
Он остановился в двух шагах от незваного гостя и, не ответив на почтительный поклон последнего, что в данном случае было вполне уместно, задал не очень вежливый, но зато вполне естественный вопрос:
— Чего надо?
Выражение его надменного лица, носившего отпечаток постоянного недовольства, как нельзя лучше соответствовало этому разговору со столь же бесцеремонным, как и он сам, гостем.
— Я пришел за ответом,— напомнил жрец.
— Я не знаю вопроса.
Взгляд Тефилуса был тяжелым.
— Великий Хараг требует твою дочь!
— Зачем?
Тефилус оставался на удивление спокоен, хотя все внутри у него бурлило от ярости.
— Ее ждет почетная участь! — напыщенно, но совершенно неопределенно ответил жрец.— Многие мечтали бы увидеть свое дитя на ее месте!
— Вот пусть эти многие и займут его, а я не привык разбрасываться детьми! — Ответ Тефилуса был вполне логичен, но не понравился гостю.
— Хараг не привык к отказам!
— Это его трудности.— Тефилус пожал плечами.
— Ты не понял, человек,— гордо объяснил жрец.— Мой бог не принимает отказов!
— Мой ему придется принять! — не сдержавшись, выкрикнул Тефилус.
— Ты просто глуп. То, что мой бог не получает добром, он берет силой!
— Шакалий кал, твой Хараг! Возвращайся к нему, смрадный пес, и передай, что, если еще хоть один паучий выкормыш появится здесь, я скормлю его кишки мастафам!
Жрец зло сверкнул глазами и повернулся к выходу, на прощание бросив через плечо:
— Твоя дочь все равно умрет.
Вот это жрец сказал зря, ибо тут выдержка, качество, непривычное и неестественное для Тефилуса, окончательно изменила ему. Каким бы человеком ни был Тефилус, а дочь свою он любил, а потому, услышав столь недвусмысленную угрозу, выхватил у стоявшего рядом воина меч и проткнул им злосчастного слугу Затха.
— Умри, пес!
За мгновение до смерти жрец понял свой промах. Глаза его округлились от страха, рот исказился в беззвучном крике, когда он понял, еще не почувствовав боли, что острая сталь впивается ему в поясницу.
Он так и не закричал, лишившись жизни быстро и глупо, но безболезненно. Тефилус вытащил из его тела окровавленный клинок, и мертвое тело повалилось в пыль.
— Уберите эту падаль.
Он обернулся, так и не заметив, когда рядом появились Конан и три женщины: жена, ее мать и дочь.
— Не нужно было убивать жреца,— произнес Конан. Их взгляды встретились, и что-то в глазах киммерийца удержало Тефилуса от ругани. Быть может, он увидел в них понимание и сочувствие?
— Не твое дело, — мрачно огрызнулся он и посмотрел на жену, ища у нее поддержки.
Что-то подсказывало ему, что он допустил ошибку и произошел перелом, что он мечом своим провел кровавую разделительную черту между тем, что было до сих пор, и тем, что ждет их в будущем. Мелия и Сиотвия мрачно смотрели на валявшийся в пыли труп, и тяжелые предчувствия рождались в их душах.
— Не нужно было убивать жреца,— повторил Конан.— Еще до захода солнца об этом узнают в храме Затха, а мы не готовы.
Тефилус бросил на него злобный взгляд и на этот раз ничего не ответил.
Все невольно смотрели на солнце, клонившееся к крышам домов, готовое вот-вот нырнуть за линию горизонта, край неба над которым зловеще окрасился алым предзакатным огнем.
— Нужно ждать гостей,— спокойно бросил Конан и скрылся в доме, а вместе с ним и Лисенок.
Киммериец был зол как никогда, и ему надо было дать выход душившей его злости, но он не хотел делать этого в присутствии Мелии и ее родственников. Глупость людская всегда злила его. Этот напыщенный придворный павлин, мнящий себе умнее всех, приехал из Аренджуна, чтобы спасти дочь, но действовал так, словно целью его было погубить ее!
Таскать Нергала за хвост — опасная игра, и если уж в тебе живет страсть к дурацким шуткам, будь готов увернуться от удара копытом в лоб! Сам Конан всегда придерживался этого правила, стараясь следовать первой его половине, памятуя о том, что даже осел, никогда не сунется на чужую территорию, не разведав предварительно путей к отступлению.