Человек отчаянно извивался, пытаясь свободной, левой рукой достать Конана, стоявшего сзади. В это время киммериец увидел темный клубок, прокатившийся по полу. Через мгновение ноги незваного гостя оказались крепко связанными, а конец веревки уже обвился петлей вокруг свободной руки и накрепко примотал ее к туловищу.
Мгновением позже, так и не издав ни единого хрипа, незнакомец обмяк в руках киммерийца и начал сползать на пол. Конан принялся связывать пришельца понадежнее, а Лисенок, повинуясь его безмолвному приказу, осторожно скользнул в дверь.
Проверив, жив ли его подопечный, и вставив ему аккуратный кляп, киммериец принялся вязать замысловатые узлы. Он устал и перед тем, что предстояло ему поутру, хотел поспать хотя бы несколько часов. Ему вовсе не улыбалось, проснувшись, обнаружить вместо пленника моток узловатой веревки на полу, а потому он не ленился.
Глава пятая
— Где этот трижды проклятый Сетом варвар?! — Тефилус не мог устоять на месте и как заведенный бегал вдоль строя своих воинов.— Я прикажу шкуры спустить со всей сотни твоих козлов! У тебя не воины, а шакалье дерьмо! Вонючий киммериец, обезьяний выкормыш, отравил моих псов! Я хочу лично выпустить из него кишки! — Он грозно уставился на сотника.— Ты доставишь мне его к полудню, или, клянусь зубами Сета, я всех отправлю к Нергалу!
Тефилус был зол настолько, что ничего вокруг не замечал. Брун и его воины безмолвно и мрачно взирали на своего хозяина, боясь слово молвить поперек. Даже Сиотвия, несмотря на ранний час стоявшая здесь же с дочерью и внучкой, не находила слов. Десять огромных мертвых псов, уложенных в ряд позади дома, выглядели угнетающе, а непрерывные крики Тефилуса лишали окружающих способности здраво мыслить.
Конан, позевывая, стоял в дверях небольшого флигеля, уютно расположившегося в кустах сирени, позади дома. Никто не обращал на него внимания, и некоторое время он молчал, пока, наконец, ему не надоело слушать бредни Королевского Дознавателя.
— Кром! Я слышал, ты обвиняешь меня в отравлении?!
Тефилус осекся, словно с разбегу налетел на каменную стену, и тупо уставился на невесть откуда взявшегося варвара. Лицо Мелии, как, впрочем, и Сиотвии с Аниэлой, осветилось улыбкой, а в глазах всех троих Конан без труда прочел искреннее облегчение — этого ему было вполне достаточно.
— Кто же тогда?
Киммериец пожал плечами, досадуя на очевидную бессмысленность вопроса.
— Тот, кому они мешали.
Он посмотрел в лицо Тефилуса и разочарованно покачал головой: тот не верил ни одному его слову. Больше того, киммериец понял, что в покрытой сединой голове зреет какая-то мудрая мысль, готовая вот-вот вырваться наружу, и почувствовал, что сейчас последует новый взрыв ярости.
Для Конана стало совершенно очевидно, что отец Мелии не собирается прислушиваться к голосу рассудка, а здравый смысл не относится к числу его советчиков, а потому не стал дожидаться очередной порции ругани.
— Тебе нужен отравитель? — Он поймал взгляд Тефилуса и понял, что опередил его всего на миг, но этого хватило, чтобы остановить новую вспышку гнева.— Изволь.
Варвар шагнул внутрь флигеля и, ухватив валявшегося на скамье верзилу за шиворот, вытащил его наружу. Он увидел, как побледнела Мелия, а Аниэла закрыла рот рукой, сдерживая готовый вырваться крик. Лишь Сиотвия, единственная из трех женщин, выглядела спокойной. Она одобрительно кивнула Конану, давая понять, что он вполне оправдал ее надежды.
На самом деле она была не просто удовлетворена. Старуха терпеть не могла своего зятя и была рада, что не он, а именно Конан захватил незваного гостя. Она знала, что удача киммерийца вызовет неизбежную злость Тефилуса, но надеялась, что она же вынудит его помалкивать и, стиснув зубы, переживать свою неудачу.
— Надеюсь, у тебя есть люди, умеющие развязывать языки?
Северянин вопросительно посмотрел на Бруна. Тот молча кивнул.
— Тогда оставляю его тебе, а я что-то проголодался за ночь.— Он собрался уходить, но в последний миг обернулся. — У меня только одно условие — он должен остаться жив.
— Зачем это тебе? — подозрительно покосился на него Тефилус.
— Смерть — единственное, чего нельзя исправить, — спокойно ответил варвар.
— Ну и что?
Конан пожал плечами:
— Если он ничего не скажет, пока жив, то мертвым уж точно не заговорит. Вчера ты мог сам убедиться в этом.
Конан вернулся через полквадранса. Еще на подходе к флигелю он услышал сдавленное мычание, перемежающееся стонами, и понял, что люди Бруна времени даром не тратили.
Войдя во флигель, он обнаружил яростно расхаживающего взад и вперед Тефилуса и красного от злости Бруна. «Человек, умеющий развязывать языки» взмок от непрерывной получасовой работы, но, судя по хмурому выражению его лица, добиться ничего не сумел.
Пленник висел на вывернутых назад руках. Время от времени ему задавали вопросы, но он упорно молчал. Так же молча он получал очередную порцию плетей и выслушивал вопрос — тот же самый или другой. Потом все повторялось сначала.
— Как успехи?
Конан остановился в дверях, критическим взглядом окинув присутствующих.
— Никак! — огрызнулся Тефилус.— Если бы не твое непонятное желание оставить этому мерзавцу жизнь…
— То что? — равнодушно спросил киммериец, ковыряясь щепочкой в зубах.
— Он бы у меня живо заговорил! — зло прошипел Королевский Дознаватель.— И не таким языки развязывали!
— Интересно — как? — все так же равнодушно поинтересовался молодой варвар.
— Я бы его на куски нарезал!
Тефилус хмуро уставился на пленника. Конан поморщился:
— Не любишь ты людей, Тефилус! Клянусь Кромом, все можно сделать гораздо проще.
Он подошел к висевшему на импровизированной дыбе и вынул из его рта кляп.
— Ты знаешь, кто я? — миролюбиво спросил он, не переставая жевать свою щепочку.
— Ты Конан. Слышал о тебе,— помолчав, отозвался пленник.
— От жрецов? — уточнил Конан.
— Я сам жрец,— невесело усмехнулся пленник, и крупная капля пота сорвалась с его мокрого лица и упала на пол. Он со злостью посмотрел на молодого варвара.— Ты Конан,— повторил он, словно лишь теперь эта мысль дошла до его сознания.— Мне следовало быть осторожнее.
Киммериец искренне удивился.
— Тебе не следовало приходить, — сказал он убежденно, — но теперь это неважно, раз ты здесь.
— Я ничего не скажу.— Жрец упрямо поджал губы.
Конан усмехнулся и выплюнул щепку на пол.
— Ты говоришь, что слышал обо мне, значит, должен знать, что я слов на ветер не бросаю. Так вот, обещаю: ты мне скажешь все,— проговорил он убежденно.
— Ты обещал не убивать меня! — воскликнул жрец и тут же замолчал, со злостью уставившись на варвара, ибо понял, что своей несдержанностью выдал себя.
— Не совсем так,— ухмыльнулся Конан,— я просил их не убивать тебя до моего прихода.
Киммериец повернулся к людям Бруна:
— Снимите его.
Те посмотрели на своего сотника. Брун утвердительно кивнул. Тотчас груз с ног был срезан, а еще через мгновение и сам пленник безвольно повалился на пол.
— Поставьте его на ноги.
Двое подхватили жреца под руки и подняли, но стоять он был не в состоянии. Наверное, если бы его сейчас отпустили, он бы и шагу ступить не смог.
Конан молча выхватил из болтавшихся на поясе Бруна ножен кинжал и подошел к пленнику сзади.
— Я не стану тебя убивать, по крайней мере, пока.
Он просунул кинжал под пояс пленника и рванул на себя. Одежда повалилась на пол, и тело жреца оголилось по пояс.
Конан кивнул воинам
— Бросьте его на скамью.
Те исполнили приказ, но бедняга жрец не удержался и соскользнул коленями на пол. Тефилус молчал. Лицо Бруна не выражало ничего, кроме удивления. Конан с усмешкой протянул ему кинжал и вновь кивнул воинам: