А что мог гусь?
Рогчар шагал рядом, изредка поглядывая на поглощенного невеселыми мыслями киммерийца, а позади них, отстав на пару шагов, следовало все стадо. Наверное, они представляли собой комичное зрелище: гусь-проводник впереди за ним человек в сопровождении десятника-козла, сзади девять рогачей. Так, дружной компанией, они и вернулись назад, к бочкам. Конан наполнил вином опустевшие емкости и уселся на прежнее место. Рогчар похлебал маленько и улегся напротив человека. Остальные последовали его примеру.
Стало тихо. Тихо и темно.
Солнце зашло, а месяц еще не поднялся над крышами домов. Конан подумал, что настало самое опасное, а значит, и самое подходящее для злоумышленников время. Он лежал, изредка прихлебывая из пузатого серебряного кубка, а ничего не происходило. Наконец взошел подросший месяц, и стало значительно светлее, хотя до полнолуния было еще далеко. Вокруг стояла мертвая тишина.
Конан усмехнулся. Так и должно быть. Слишком очевидным был бы такой ход, а те, кто затаился где-то за этими стенами, хотели дождаться, когда все в доме уснут наверняка. Что ж, вполне разумно. Быть может, и сам бы он действовал в подобной ситуации так же.
Конан потерял счет времени.
Он выпил уже не один кубок вина, стараясь быть умеренным, пару раз, чтобы развеять наползавшую на мозг, словно предутренний туман, сонливость, обходил дом и, к его удовлетворению, каждый из стражей, как ни осторожно он ступал, мгновенно и беззвучно вытаскивал голову из-под крыла, но, признав его, спокойно укладывался, возвращаясь к прерванному отдыху. Оба раза при его возвращении Клинго недовольно ворчал, словно сетуя на его недоверчивость.
Месяц добрался уже до наивысшей своей точки, залив все призрачным серебряным светом, когда варвар скорее почувствовал, чем услышал, что гости здесь.
Он бесшумно переместился в тень флигеля, став совершенно незаметным с пары шагов, но чуткий гусь мгновенно выпростал голову из-под крыла и уставился на киммерийца, словно на дворе стоял ясный полдень.
Конан приложил палец к губам, и Клинго, казалось, понял его. Быстро повертев головой, он оглядел двор и уставился в угол, расположенный как раз между ними и воротами. Конан тихонько вытащил меч и насторожился.
Он увидел вызмеившуюся длинную шею гуся и услышал его негромкое недовольное гоготание. Киммериец пригляделся. Ствол одного из деревьев показался ему очень уж неправильной формы. В следующее мгновение уродливый нарост отделился от дерева, вернув ему былую стройность, и осторожно двинулся к дому.
Пернатому сторожу это явно не понравилось. Он встал и, вытянув в направлении незнакомца шею, зашипел предупреждая, что шутить не намерен. Но незнакомец пришел сюда вовсе не для того, чтобы разбираться с животными. У него было важное дело, и он не собирался тратить времени попусту.
— Тихо, тварь! — прошипел он, и Конан увидел, как незнакомец взмахнул рукой, явно целясь в гусиную голову.
Сделал он это зря.
Собрат Клинго грозно раздвинул крылья, затем, вытянув шею и широко раскрыв огромный черный клюв, взял короткий, но быстрый разбег и прыгнул на обидчика, вцепившись тому в лицо.
Конан не видел, в какое именно место вцепился клюв гуся, но отчего-то подумал, что, скорее всего, это мог бы быть нос. Похоже, это был коронный номер каждого бойца стаи.
Человек, гнусаво ругаясь, пытался освободиться, когда Клинго каркнул в ухо Рогчару, давая знать, что пришел его черед браться за дело.
Козел вскочил и пьяными глазами уставился на Конана. Где-то он уже видел этого человека… А может быть, и нет. Он наклонил рога и взрыл землю копытом.
— Но ты, пьяная шваль! — Конан отвесил Рогчару увесистую оплеуху.— Рога поотшибаю!
Два расплывчатых Конана медленно воссоединились. Рогчар встряхнул головой, припоминая: они точно встречались.
Клинго потерял остатки терпения и, наклонившись к самому уху приятеля, прогудел свое знаменитое «кря», в один присест, выдув из козлиной башки остатки хмеля.
«Точно встречались, — мелькнуло в голове Рогчара,— вчера вместе пили, значит, свой!» Рогчар развернулся.
В это мгновение с разных мест раздались тревожные сигналы остальных сторожей, к которым тут же примешались человеческие голоса. Люди, изрыгавшие проклятия, забыли об осторожности.
Конан вскочил. Дальше медлить было нельзя. Похоже, эта мысль пришла не только ему в голову. Клинго задрал голову и протрубил общую тревогу.
Козлиный десятник увидел первого обидчика и рванулся вперед. Как раз в эту минуту человек пинком освободился от назойливого гуся и схватился за изуродованное лицо, на время позабыв обо всем, когда его настиг чудовищный удар в спину, и если рога Рогчара не показались из груди мертвеца, то лишь потому, что были коротковаты.
Удар оказался сильным настолько, что бедолага, пролетев с десяток локтей, ударился о стену и лишь после этого упал на землю. Когда Конан подбежал, человек был еще жив, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Кликнув Рогчара, киммериец побежал вперед. Он должен был удостовериться, что никто не проник в дом, но опасения его оказались напрасны: обежав вокруг дома, он увидел, что повсюду шла охота.
Люди в панике метались по двору, пытаясь спрятаться за деревьями и за старой утварью, в изобилии сваленной за домом. Это были не убийцы, а воры, но почти каждый имел при себе кинжал, и когда прошло первое потрясение, вызванное неожиданным отпором, они попытались отбиться от не оставлявших их в покое животных, но оказалось, что это не так-то просто сделать.
Чтобы убить стремительно несущееся на тебя животное, нужно нанести сильный и точный удар, а этого никто из оборонявшихся сделать не сумел. В результате несколько бойцов Рогчара оказались раненными, но это только разозлило их.
Начало светать, а вокруг по-прежнему раздавались треск ломавшегося дерева, топот копыт, проклятия людей, победный рев то одного, то другого четвероногого воина и этот шум битвы людей со зверями не затихал ни на миг.
Самым удивительным в этой потасовке оказалось то, что собратья Клинго не остались в стороне от схватки и не ограничились ролью сторожей. Они смело бросались на противника в нужный миг отвлекая его внимание от основной, ударнои силы. Не говоря уже о том, что не один и не двое противников держались за изуродованные их сильными клювами лица.
Конан с Рогчаром не торопясь обходили дом раз за разом, после каждого круга пропуская по чарке и вмешиваясь в драку лишь там, где помощь их была необходима. Правда этим занимался в основном Рогчар, так что Конану так и не пришлось воспользоваться мечом.
Неудивительно, что люди, разбуженные невообразимым шумом, стали высовываться в окна и, полюбопытствовав, что же происходит, уже не могли оторваться от этого зрелища. Теперь, когда солнце поползло вверх, все окна в доме были открыты настежь и из каждого торчало не меньше двух голов — все-таки вместе со стражей и прислугой их было почти полторы сотни.
Один из молодых воинов Бруна вылез в окно, желая помочь Конану навести порядок, но едва успел вскочить обратно, чуть не поднятый на рога одним из бандитов Рогчара, не делавших исключения ни для одного из двуногих, кроме молодого варвара да краснолапых забияк Клинго.
Постепенно непрошеные ночные гости поняли, что спасения можно искать лишь на деревьях, и то один из них, то другой начали исчезать из пределов досягаемости вошедших в раж четвероногих разбойников, скрываясь в густой листве.
Однако это вовсе не охладило пыла бойцов как можно было ожидать а а отцов, как того ждать, а наоборот, еще больше озлило их, когда рогатые драчуны сообразили, что люди сумели спрятаться. Глаза их налились кровью, они рыли землю копытами, но сделать ничего не могли — законная добыча ушла.