— Полное единство.— Он беспомощно развел руками, все трое, как по команде, улыбнулись ему, и Конан невесело покачал головой.— Так, может, сделаем вид? Пусть Хараг думает, что Мелия покинула Шадизар!
— Ничего не имею против.
— Конан! Опять Конан!
Xapaг ходил из угла в угол, не находя себе места от душившей его злости. Достигнув почти вершины власти, он привык к слепому повиновению, к тому, что любое его желание немедленно выполнялось, а малейшее непослушание, да что там непослушание, только мысль о нем, просто проявление недовольства жестоко и немедленно карались.
Теперь же какой-то мелкий воришка, по которому давно плачет топор палача, этот варвар, спустившийся с Киммерийских гор, смел противиться ему! Противиться?! Он нарушил все его планы, сначала поймав его жреца, специально обученного для таких дел, а потом — нанятую им банду похитителей людей из Аренджуна! Лучшую во всей Заморе!
Рамсис сидел в кресле, с удовольствием потягивая кисловатое ледяное стигийское вино, которое предпочитал всем прочим, и с интересом наблюдал за своим приятелем. Впрочем, приятель — не совсем верно. У жреца Сета не было друзей, приятелей, возлюбленных — всего того, к чему стремятся прочие люди. По крайней мере, люди обычные. У него были рабы, слуги и наложницы, которых он изредка одаривал, если они умели ублажить его как следует, или наоборот — приносил в жертву своему мрачному богу, и последнее случалось гораздо чаще. Но иногда он словно вспоминал, что между людьми бывают и иные отношения — не только рабское подчинение, но и равноправное сотрудничество, правда случалось такое редко и исключительно в силу необходимости. К тому же такие отношения не нравились стигийцу, ведь с равноправным партнером приходится делить плоды победы, и тут он был бессилен что-либо изменить, утешая себя мыслью, что мир, к сожалению, еще несовершенен.
Сейчас Рамсису приходилось вести себя с Харагом на равных.
Не то чтобы жрец Сета не смог бы обойтись без заморийца, но Хараг владел тем, что необходимо было стигийцу. Взвесив все за и против, он посчитал, что договориться будет выгоднее, чем действовать силой. По крайней мере, до поры, до времени, а там видно будет…
Так он посчитал с самого начала, едва узнал, что Хараг заманил к себе Тхон-Тона и завладел Талисманом. Однако за прошедшие несколько дней замориец все больше разочаровывал его. Рамсис недовольно поморщился — ему надоело слушать стоны жреца Затха.
— Я говорил, что хитрость действенней силы.— Он улыбнулся, поставив высокий хрустальный бокал на стол, долил себе вина и улыбнулся снова.— Почти всегда действеннее.
Хараг замер на месте и возмущенно уставился на стигийца, чем доставил ему немалое удовольствие.
— Но я не действовал силой! — гневно воскликнул он.
— Ты не действовал и хитростью! — возразил Рамсис все с той же мягкой улыбкой.
— Я все сделал как надо!
Он посмотрел на стигийца, требуя, чтобы тот немедленно подтвердил сказанное, но поклонник Сета лишь прихлебнул вина, слегка кивнул, и кивок этот можно было понять и как согласие со всем сказанным, и как простое уведомление о том, что он все слышал, но остается при своем мнении. По крайней мере, змеиная улыбка, не покидавшая лица жреца Сета, говорила именно о последнем.
— Проклятый варвар! — вернулся к самобичеванию Хараг.— Если бы не он, Мелия уже была бы у нас!
— Кажется, ты обещал, что я больше не услышу его имени,— словно мимоходом заметил Рамсис.
— Ты же сам отговорил меня от этого,— вспылил Хараг.— И если уж кто и виноват в том, что он продолжает ставить нам палки в колеса, то имя этого человека не Хараг!
Он уставился на своего гостя, ожидая его ответа, ибо обвинение, высказанное им, было совершенно недвусмысленным. Он ожидал всего: возмущения, взрыва негодования, но вместо этого увидел все ту же улыбку, упорно не желавшую покидать лица Рамсиса. Правда, она стала неподвижной, словно маска, но в своем возбуждении Xapar не заметил этого.
— О силе и хитрости я упомянул неспроста,— заговорил, наконец, стигиец.— Ты предпринял две попытки, позволь теперь действовать мне.
— Мне порой кажется, что сам Сет помогает проклятому киммерийцу,— проворчал Хараг и пожал плечами.— А впрочем, действуй.
— Сет помогает мне, и только мне! — Глаза Рамсиса гневно сверкнули, но Хараг не смотрел на своего собеседника и не уловил зловещего сочетания милой улыбки и злобного блеска глаз.— Очень скоро ты сможешь убедиться в этом!
Лишь теперь замориец, привлеченный последней фразой Рамсиса, с интересом посмотрел на него. Тот вновь приветливо улыбался, и ничто уже не указывало на бурю эмоции: совсем недавно бушевавшую в его черной душе.
— Я буду действовать силой, но применять ее стану с хитростью, — продолжал тем временем стигиец медленно, словно обдумывая только что пришедшую в голову, но необыкновенно удачную мысль.
— Как ты намерен избавиться от киммерийца? — поинтересовался его собеседник.
— Никак! — просто ответил Рамсис.— Пусть делает, что хочет. На сей раз его меч не сможет поразить моего посланца!
— Что ты задумал? — Глаза Харага завистливо и возбужденно заблестели. — Увидишь,— коротко бросил Рамсис, взгляд которого горел торжеством.— Но ты должен помочь мне, ведь ты понимаешь, что здесь, в Шадизаре, я лишен почти всех атрибутов, необходимых для колдовства.
— Что я должен делать?
Харагу не терпелось узнать, что же такое задумал стигиец. Особенно после его первого колдовства, которое хоть и не привело ни к чему, но было весьма эффектно. Узнай об этих мыслях Рамсис, и они немало позабавили бы жреца Сета, гордившегося замысловатостью своих выдумок, но на первое место все-таки ставившего их действенность.
— Пока ничего, но ночью мне понадобится твоя помощь.
Копейщик был мертвецки пьян.
То есть он был пьян настолько, что еще мог делать два дела: вливать в себя очередную порцию вина, которое с завидным упорством подливал ему Зул, внимательно следивший за тем, чтобы кубок новоявленного приятеля не оставался пустым, да бездумно, но правдиво, в этом надо ему отдать должное, отвечать на вопросы Тушки.
А денег Зул не жалел. Накануне Конан выдал ему мешок, который приятно оттягивал плечо, пока Зул нес его, а брошенный на пол, соблазнительно звякнул. Негр развязал стягивавшую его тесьму и изумленно присвистнул.
Впрочем, это было в духе киммерийца. Сегодня не иметь ни гроша за душой, а назавтра отвалить друзьям тысячу полновесных кругляков, на которые, правда, Шадизара не купишь, но напоить его население можно запросто. Тем более одного копейщика!
Зул усмехнулся и подлил вина в опустевший бокал. Ему уже давно хотелось спать, и он поймал взгляд своего необъятного приятеля, намекая ему, что от их сегодняшнего собутыльника уже не будет толку. Тот кивнул, соглашаясь.
Хвала Митре!
Он махнул Кириму, и на столе появился кувшин хмельного пальмового вина. Сейчас они вольют в окосевшего стражника пару кубков, и он повалится под стол, а когда проспится, то и под страшными пытками не признается ни в чем. Просто ничего не сможет вспомнить!
— Пора кончать.— Зул посмотрел на Тушку.— Скоро заявится Конан.
— А-а! Конан! — обрадовался пьяница.
— Конан? Кто такой Конан?
Тушка сделал удивленное лицо и посмотрел на оживившегося пропойцу, а Зул досадливо крякнул: он никак не ожидал, что их собутыльник еще способен соображать.
— Сегодня Конану придет конец! — авторитетно заявил копейщик, и Тушка мгновенно насторожился, а Зул с удивлением поймал себя на том, что спать ему почему-то расхотелось.
— Вероятно, ты говоришь о том Конане, что, как я слышал, охраняет дочку Королевского Дознавателя?— вспомнил Тушка, старательно изображая на лице напряженную работу мысли, словно только сейчас ему на ум пришло мельком слышанное имя.— Кажется, Мелию! — воскликнул он радостно.