— Где Тушка? — первым делом осведомился северянин.
— Они с Зулом спят наверху, — ответил духанщик и зевнул.
— Это мои приятели, — пояснил Конан.
— Они что, немедийцы? — простодушно поинтересовался жрец.
— Кто немедийцы?! — взорвался Конан.— Клянусь Белом — следующего, кто заикнется об этом проклятом Деркэто народе, я отправлю прямиком в пасть Нергала!
Он обвел грозным взглядом немногочисленных посетителей и каждый, на ком останавливался его пылающий гневом взор, кивал, молчаливо соглашаясь, что да, мол, поганый, извращенный народишко и не след вспоминать об их неприличных пристрастиях здесь, среди людей, способных по достоинству оценить женскую красоту, не говоря уж о прочих прелестях.
— Хорошо, хорошо! — поспешил успокоить приятеля Мэгил.
Он успел поймать мимолетную улыбку, промелькнувшую на хитром лице духанщика, мгновенно погашенную грозным взором киммерийца, и хотя не понял их немой игры, решил, что не стоит понапрасну упоминать о том, что неприятно его новому товарищу.
— Кром! — Конан немного успокоился, хотя взгляд его все еще оставался суров.— Чего это они дрыхнут днем?
Он вопросительно воззрился на духанщика; Тот пожал плечами:
— Всю ночь они пили, теперь отсыпаются.
По опыту Кирим знал, что на вопросы киммерийца следует отвечать четко и кратко, во всяком случае, когда тот не в духе.
— Надеюсь, что-то осталось и мне?
— Конечно, господин! — тотчас оживился Кирим, и Мэгил понял, что эта тема интересовала почтенного хозяина гораздо больше.— Они велели разбудить их, как только ты появишься.
— Так что ты болтаешься у меня перед глазами, как ослиный хвост? — Глаза варвара грозно сверкнули.— Марш наверх.
— За ними уже послали.— Лицо Кирима скрылось под привычной маской доброжелательной угодливости. Услышав за спиной поскрипывание несмазанной петли, он обернулся к двери, ведущей на верхний этаж.— Вот они.
Скрывавшие дверь занавеси в левом углу зала раздвинулись и, зевая и потягиваясь, вошли двое.
— Мы услышали твой голос, Конан, и поняли, что пора спускаться.
Говорил огромный бритый наголо негр, одетый лишь в короткие, выше колен, коричневой замши штаны. Больше, на нем из одежды не было ничего. Зато сзади у пояса висела внушительных размеров секира.
Мэгил повернулся в сторону говорившего, и глаза его невольно округлились от удивления. Могучий, быть может, не уступавший в силе Конану, негр выглядел невероятно живописно, но рядом со своим спутником, при взгляде на которого жрец сразу понял, кого из двоих зовут Тушкой, терялся. Такого же роста, как и Зул, тот был, что называется, поперек себя шире.
Мэгил оторопело смотрел, как приближалась облаченная в синие шелковые шаровары, заправленные в невысокие сапоги, фигура, и не мог вымолвить ни слова. Впрочем, улыбка незнакомца, несмотря на раскосые глаза и невиданную доселе жрецом прическу, состоявшую из затянутой тугим узлом на затылке копны смоляных волос, была приятной и вызывала расположение. Тушка сел в кресло, жалобно скрипнувшее под ним.
— Это Мэгил.— Конан по-приятельски похлопал жреца по спине.— Ну а как звать моих друзей, ты уже слышал,— сказал он сидевшему рядом бывшему служителю Митры.
Все трое улыбнулись друг другу. Кирим по-прежнему стоял рядом и ждал. Конан обернулся к Мэгилу:
— Так ты все еще отказываешься?
Тот отрицательно мотнул головой, и киммериец пожал плечами, показывая, что больше настаивать не намерен.
— Ну, а тебя я не спрашиваю,— сказал он убежденно, но все-таки вопросительно посмотрел на Тушку.
Тот широко улыбнулся:
— Ты ведь знаешь, что постоянное чувство голода — естественное состояние моего тела, а уж после сегодняшней ночи, когда мы с Зулом только пили, я голоден…
Он поморщился, подыскивая подходящее слово, и Зул решил прийти ему на помощь:
— Как волк?
Мэгил посмотрел на негра голодными глазами. Тот ждал ответа приятеля, но Тушка отрицательно помотал головой.
— Как волчья стая!
Жрец проглотил слюну, готовясь терпеть пытку голодом, сидя за столом, заваленным снедью.
— Тушка прав,— Зул кивнул Конану,— я вполне разделяю его чувство, хотя ты знаешь мою умеренность.
Конан расхохотался. Он прекрасно знал об «умеренности» дружка, ничуть, впрочем, не уступавшей его собственной, и повернулся к духанщику.
— Ты все слышал?
Тот расплылся в улыбке, ибо под сердцем у него сладко засосало, когда он попробовал прикинуть, сколько принесет ему этот обед.
— Для Конана у старого Кирима всегда найдется все необходимое, но вот сегодня могут возникнуть трудности.
Киммериец нахмурился:
— Уж не собираешься ли оставить нас голодными?
— Наоборот,— улыбка духанщика стала еще шире,— трудность в выборе. Ты ведь знаешь, я не беру товар на рынке — у меня свой поставщик. Накануне вечером пришли две подводы, и я изрядно пополнил свои запасы.
— Говори!
— Перепела и рябчики, — начал перечислять Кирим,— жирные голуби, несколько нежных поросят дожидаются своего часа в леднике…
Мэгил закрыл глаза, изо всех сил пытаясь казаться равнодушным, а духанщик продолжал:
— Есть оленина и свежая баранина, копченая свинина просто тает во рту,— он аппетитно причмокнул, и, к ужасу своему, Мэгил ощутил на языке божественный вкус нежнейшей ветчины и едва не застонал,— петушиные гребешки, моченые в белом вине, и перепелиные яйца…
— Хватит! — отрезал Конан, чувствуя, как рот стремительно наполняется слюной.— Сегодня я плачу за всех! Значит, так…
Жрец резко открыл глаза.
— Почему ты сразу не сказал?
— А что? — Киммериец с интересом посмотрел на приятеля.
— Это сильно меняет дело,— молвил тот и скромно опустил глаза к столу, чувствуя, как уши его стремительно наливаются кровью, становясь похожими на злосчастные гребешки упомянутых хозяином петухов-неудачников. В это мгновение он впервые пожалел, что не обладает роскошной шевелюрой молодого северянина.
Проклятый негр раскатисто расхохотался и это был обидно. Мэгил попытался скрасить испорченное впечатление, обрести утраченное достоинство.
— Почтенный хозяин так живописал предполагаемую трапезу, что мне тоже невольно захотелось съесть что-нибудь.— Он наивными глазами посмотрел на Конана и, как ни в чем не бывало, добавил: — Просто чтобы поддержать компанию. Скажем, бокал вина и немного фруктов.
— Вина и фруктов,— повторил Конан Кириму.— По правде говоря, в глотке и у меня пересохло.— Он задумался.— Поросенка мы бы съели.
— Поросенка нужно готовить,— возразил Кирим.
— Что есть прямо сейчас? — спросил Зул, которому тоже уже не терпелось.
— Десяток гусей жарится и будет готов совсем скоро,— чуть подумав, ответил Кирим.
— Гусятины я бы, пожалуй, поел…— задумчиво произнес Мэгил и добавил поспешно, поймав на себе ехидный взгляд северянина: — За компанию.
— Прости, Конан, но гусям еще нужно чуток дойти,— духанщик поморщился и виновато посмотрел на киммерийца,— самую малость.
— Кром! Ты что, издеваешься?! — взревел варвар.
— Совсем немного! — принялся оправдываться Кирим, и тут же обрадовано закричал: — Зато баран совсем готов!
— Ага! — Конан мгновенно утихомирился. — Баранья нога — это совсем неплохо.
— Баранья нога… — мечтательно повторил Мэгил, и Конан мгновенно повернулся к нему.
— За компанию? — спросил он просто и бесхитростно, хотя в глазах притаился озорной огонек.
Тот все так же задумчиво кивнул, и Зул с Тушкой грохнули со смеху, а Конан кивнул Кириму:
— Ты все понял? Поторапливайся!
Духанщик развернулся и пошел на кухню, и тут Мэгил словно проснулся:
— Гребешков в вине принеси и копчености не забудь — их ведь не надо готовить!
Конан загоготал вместе с остальными, а Мэгил лишь посмотрел на него и пожал плечами — мол, чего уж там!