— А-ха-ха! — Смех был неторопливым, в нем слышалось явное удовольствие от увиденного. — Моя служа-анка-а! И по-прежнему рада каждому! Весьма-а кстати. Услыш-шь меня!
Xapaг вздрогнул: ему показалось, что глаза статуи ожили и уставились прямо в его глаза.
— Чего хочешь ты?
Хараг услышал этот вопрос, хотя вокруг оставалось совершенно тихо.
— Мне нужна девуш-шка…— прошипел змей.
— Мне нужен Koнан — ответила богиня.
— Хорош-шо…— последовал ответ Сета,— повинуйся Рамсису.
В тот же миг жрец Сета почувствовал, как мир перевернулся, и он увидел внутренность зала глазами Деркэто, глядевшими во входную дверь. Он мысленно воззвал к повелителю, но услышал лишь: «Ухожу!» — и понял, что Сет покинул их, отправившись по своим, более важным делам.
Рамсис стоял неподвижно, как статуя Деркэто по ту сторону Зрачка Затха, и чувствовал, что не в силах пошевелиться, не видя ни Харага, наблюдавшего за происходящим с другой точки, ни магической сферы.
Он сделал еще одно отчаянное усилие, и губы его шевельнулись в едва слышном шепоте.
— Хараг, куда мне идти? — Он нутром почуял страх находившегося где-то рядом жреца и поспешно воскликнул: — Не оборачивайся! Направляй Деркэто!
Он не знал, что все это вранье о том, что нельзя отрывать взгляд от Ока, Хараг выдумал специально для него, а сам стоял теперь и ошалело смотрел на стигийца, замершего в неестественной позе с вытянутыми перед собой руками. Наконец, Хараг немного оправился и обернулся к Зрачку Затха, ругая себя последними словами. Счастье еще, что Рамсис не видел его вытянутого от удивления, как у послушника-первогодки, лица!
— За спиной у тебя лестница. Поднимись по ней!
Он смотрел в Зрачок Затха, но там ничего не происходило, и обернулся к Рамсису, чтобы не без ехидства поинтересоваться, кого он должен направлять, когда услышал сдавленный стон. Только теперь он понял, что стигиец пытается, но никак не может пошевелиться, словно на него надет стальной панцирь.
Он обернулся к картинке в шаре, тайно надеясь увидеть там нечто иное, но и внутри сферы все оставалось по-прежнему: сновали по своим делам люди, а статуя богини застыла с поднятыми в приветственном жесте руками. Лишь глаза ее жили, хотя этого и не видел никто, кроме него. Только глаза? Услышав сдавленный стон за спиной, он вгляделся повнимательней. Правая рука медленно-медленно опустилась, но этого не заметил никто из сновавших по залу людей.
Он оглянулся, чтобы посмотреть на Рамсиса. От напряжения лицо жреца налилось кровью, дыхание вырывалось с хрипом. Стигиец опустил вторую руку. Он поспешно обернулся и увидел внутри зрачка статую Деркэто, стоявшую на прежнем месте, но уже с опущенными руками, и Харагу показалось, что второе движение заняло меньше времени.
Двое воинов, проходивших мимо по своим делам, вдруг остановились перед бронзовой статуей богини, застывшей у задней стены зала.
— Слушай-ка, сдается мне, что еще утром она стояла с поднятыми руками!
Приятель говорившего окинул фигуру богини насмешливым взглядом и снисходительно заметил:
— По правде говоря, хоть я и прошел мимо не меньше сотни раз, не припомню, что было у нее с руками, меня гораздо больше интересовали другие части ее тела.
Он подмигнул приятелю, но тот не принял шутливого тона.
— Я точно помню, что руки у нее не были опущены.
— Приглядись к ней, придурок,— расхохотался весельчак,— это же бронзовая девка! Кабы она могла двигаться, я уже давно познакомился бы с ней поближе!
— В том-то и дело, что бронзовая, а руки опустила.
Скептик не желал сдаваться, и балагур разочарованно вздохнул. Такой прекрасный во всех смыслах повод позубоскалить! Ан, нет! Шевелит статуя рукам и все тут! Он еще раз вздохнул — По-моему, ты просто перепил за ужином,— изрек он, погрустнев.
Все вновь стало скучно и неинтересно: нужно идти на пост, а он так надеялся хоть ненамного оттянуть этот момент. Внезапно парень оживился — в дверях показался Брун, а значит, можно еще раз попытаться разнообразить службу.
— Сотник!
Брун остановился и вопросительно посмотрел на молодого парня, которого явно тяготили строгость и однообразие воинских будней.
— Крин говорит, что Деркэто застоялась на месте и решила немного размяться!
Тот перевел взгляд на Крина, серьезного мужчину в годах, опытного воина, который прослужил под его началом больше десяти лет и к мнению которого Брун всегда прислушивался.
— Я понимаю, Брун, что это звучит нелепо,— заговорил ветеран, но попасть мне под копыта Нергала, если еще в полдень, когда я в последний раз проходил здесь, руки были подняты.
Его напарник состроил гримасу, всем своим видом показывая, что у старика не все в порядке с головой. Брун молча посмотрел на статую, а за ним следом и оба спорщика. И в этот миг, будто привлеченная их разговором, Деркэто медленно повернула, слегка наклонив, голову и, словно бы удивленно, посмотрела на троих онемевших от изумления воинов.
Хараг не видел происходящего внутри дома, хотя именно это он должен был делать по их взаимному уговору. Он не мог отвести взгляда от постоянно меняющегося лица Рамсиса, и изменения эти были воистину ужасающи.
Он вперился взглядом в только ему видимую точку пространства, и жилы на его шее напряглись, а лицо сделалось алым. Хараг увидел, как опустилась одна рука стигийца. Синева начала подниматься от груди, а глаза полезли из орбит, когда вторая рука медленно последовала за первой. Синева поднялась выше, белки налились кровью. Жрец медленно повернул голову, посмотрел на него, и рот Рамсиса раскрылся в злобном оскале.
Хараг стоял ни жив, ни мертв. Рука медленно поднялась, и замориец не мог отвести от нее парализованного ужасом взгляда. Когда же она сдвинула пальцы, словно схватив что-то, и сделала вращательное движение, лишь тогда он понял, что стигиец видит не его, а что-то иное, и взгляд его устремлен на что-то неведомое ему, находящееся в том доме.
Страх отступил прочь. Хараг выругал себя и обернулся к Зрачку Затха.
Трое замерли. Никто из них еще не успел испугаться, они были просто удивлены, и лишь когда взгляды их встретились с грозным взором Богини Страсти и ее прекрасные черты исказила гримаса злобной радости, страх шевельнулся в сердцах трех воинов, сковав тела холодом ужаса, лишив способности трезво мыслить.
Словно объятые черным колдовством, они зачарованно следили, как поднимается тяжелая бронзовая рука богини. Выше… Выше… Еще выше. Вот могучая длань сомкнулась на голове молодого насмешника. Легкий поворот кисти, и что-то отвратительно хрустнуло. Рука разжалась, выпустив бездыханное тело, комком безжизненной плоти рухнувшее на пол.
И словно разбилась невидимая стена — реальность вернулась. Брун и Крин отскочили, мгновенно обнажив клинки, еще не отдавая себе отчета в том, что их жалкое оружие бесполезно в борьбе с бронзовым монстром. И как раз вовремя — вторая рука описала широкий полукруг и неминуемо переломала бы ребра обоим, останься они на месте.
В зале в это время находилось человек двадцать, и все замерли в оцепенении, но окрик сотника привел их в чувства.
— А ну очнитесь, Нергаловы отродья, или к утру ваши трусливые шкуры вывесят на просушку на Серых Равнинах! Шом и Нук! Один к хозяину, второй к апартаментам молодой госпожи! Скажите — бронзовая девка сошла с пьедестала!
Однако приказ его запоздал. Тефилус уже выскочил на площадку, где сходились воедино обе лестницы, и замер, не веря своим глазам. И все-таки он не потерял способности мыслить, как того можно было ожидать, хоть и попобледнел, как полотно.
— Брун! Что будем делать?
— Драться! — последовал ответ, быть может, достойный ажения но ничего не объяснявший.
На шум и крики начали сбегаться воины со всего дома. На площадке рядом с Тефилусом появились на шум Аниэла с Сиотвией, заспанные и растрепанные. В дверях под ними показались рабы и толстая чернокожая кухарка округлившимися от ужаса глазами смотрела, как бронзовая статуя, которую она лишь утром любовно протирала от пыли, размахивает руками, словно парой мечей и же три бездыханных трупа валяются у ее ног.