Он посмотрел на поднимавшуюся по лестнице бронзовую богиню и быстро спустился по второму крылу лестницы, забрав с собой обеих женщин.
Брун скользнул в дверь, из которой выглядывали его люди, и, захлопнув ее за спиной, быстро огляделся: два десятка воинов, но ничего из мебели, которой можно было бы завалить дверь. Лишь пара легких диванчиков, но и это лучше, чем ничего.
— Вперед! — махнул рукой Брун, наспех закрепив дверь.
Двадцать воинов бросились к покоям Мелии, полные решимости защитить ее даже ценой собственной жизни.
Они вошли в просторную гостиную, когда услышали первый сокрушительный удар, от которого содрогнулись стены дома.
Тефилус спустился вниз и посмотрел на замерших в ожидании его приказа людей.
— Шом, возьми десять человек и быстро под окна Мелии.
Сейчас Брун разбудит мою дочь, и ты должен будешь поймать ее, когда она прыгнет вниз.
Шом отправился было выполнять приказ, но в это время раздался первый тяжелый удар. Людям показалось, что это стены дома рушатся прямо у них над головами. Они отбежали к середине зала и молча смотрели, как прекрасная Богиня Страсти мощными размашистыми ударами крушит дверь. Щепки летели во все стороны, но дверь еще держалась.
— Что ты стоишь?! — разъярился Дознаватель.— Марш!
Воин опрометью бросился выполнять приказ, а сам Тефилус вновь посмотрел на дверь, от которой теперь остались лишь изломанные доски, безобразными кусками болтавшиеся на петлях.
— Нук, возьми еще десять человек и, когда эта тварь пойдет обратно, постарайся помешать ей.
Наконец он повернулся к жене:
— Я думаю, вам обеим следует найти рабынь, привести их в чувство, и пусть займутся ранеными. Сдается мне, что в них недостатка не будет.
Брун вошел в небольшую гостиную и постучал в дверь спальни не очень сильно, но вполне, на его взгляд, достаточно для того, чтобы разбудить мирно спящую девушку, хотя и удивился, что ужасный грохот ломаемой двери уже не сделал этого за него. Однако и на его стук ответа не последовало. Он постучал еще раз, но с тем же результатом.
Внезапно удары за спиной смолкли.
— Брун! Она вошла! — крикнул кто-то из его людей.
— Ломайте дверь! — приказал сотник, понимая, что дольше ждать нельзя.
За спиной уже слышались тяжелые шаги. Два дюжих плеча ударили в двустворчатую резную дверь, распахнув ее с первого раза, однако внутри никого не оказалось. Постель была аккуратно застелена, но в нее никто и не думал ложиться.
— Заприте вход!
Они едва успели сделать это и подпереть дверь тяжелым дубовым шкафом, когда снаружи вновь обрушились удары.
Окно распахнулось, и Брун выглянул наружу, на поджидавших его с факелами в руках воинов во главе с Тефилусом.
Два десятка бойцов попрыгали вниз, не очень-то заботясь о ногах — то, что надвигалось сзади, казалось неизмеримо опаснее.
— Ее нет, господин,— спокойно сказал пожилой сотник, поднявшись с земли, словно такие полеты были для него не в диковинку.
— Как нет?
Тефилус побледнел еще больше и начал испуганно озираться. Он не знал, что и думать. Нужно спасать дочь, а как это сделать, если никто даже не знает, где она. Он обернулся к воинам:
— Быстро…
Неизвестно, какое приказание он собирался отдать, если бы сотник не прервал его:
— Ты забыл, господин, твоя дочь наверняка с Конаном.
— Значит, нужно найти его. Если эта тварь доберется до них, без нас ему не справиться.
— С нами тоже,— возразил сотник.— Сила не на нашей стороне, хоть нас и много. Вся надежда на хитрость…
— Правильно,— раздался за их спинами чей-то голос.
Тефилус обернулся и увидел подошедшего Мэгила, которого любил ничуть не больше Конана. Впрочем, сейчас ему было не до того.
— Я знаю, где Конан и Мелия,— продолжил бывший жрец.— Мы должны увести эту тварь подальше от них.
Надо выиграть время, ибо ни одно колдовство не может длиться бесконечно.
Рамсис рвался вперед. Тело жреца горело огнем от боли многочисленных ран, нанесенных проклятыми людьми. Раны не могли убить его, но были весьма болезненны. Он уже не помнил себя от ярости, лишь крушил все на своем пути.
Он не нуждался в подсказках Харата, хотя один из его советов и оказался полезен, когда стигиец слишком увлекся, ввязавшись в бессмысленную драку. Он прекрасно помнил план дома. Второй этаж, крайняя дверь в левом крыле.
Рамсис проломился сквозь жалкий заслон и пошел дальше. Перед ним был коридор, и он знал, что теперь его ничто не остановит. Еще несколько мгновений, и он у цели.
Нужная дверь оказалась запертой, но он вышиб ее со второго удара, отбросив прислоненный с внутренней стороны шкаф с такой силой, что тот вышиб окно и только чудом не вылетел наружу.
Именно в этот миг он обратил внимание на чей-то голос, назойливо звучавший в мозгу. Он прислушался и едва сдержался, чтобы не зарычать от злости.
— Рамсис! Ее нет там! Ее нет! Она во флигеле!
Мэгил ворвался в нижний зал как раз в то мгновение, когда Нук со своими людьми заканчивал работу. Теперь оба крыла роскошной лестницы больше походили на горы хлама, пробраться через которые было бы непросто.
— Уходите быстрее, сейчас она вернется
Люди замерли, на миг прекратив работу, и в наступившей тишине услышали приближающиеся тяжелые шаги.
Они тут же вновь заторопились, укладывая в кучу последние стулья, диваны — все то, что нашли в ближайших к залу комнатах и сумели быстро перетащить сюда. Едва спина последнего из них скрылась в широком проеме входной двери и створки ее закрылись, как изнутри послышался нарастающий грохот — Деркэто начала расчищать себе путь.
— Скорее! Несите все, что попадется под руку!
Люди бросились врассыпную, и Мэгил, оглянувшись, увидел лишь суровое лицо Тефилуса.
— Быть может, все-таки стоит предупредить их?
Жрец усмехнулся и покачал головой:
— Я думаю, этот грохот поднял на ноги если не половину Шадизара, то ближайшие несколько домов точно.
Пространство между рядом колонн и дверью начало быстро наполняться ненужной утварью, в основном старой мебелью. Кто-то догадался забраться на второй этаж, и теперь в открытое окно летели роскошные предметы убранства.
Гора быстро росла, грозя если не остановить, то надолго задержать взбесившуюся статую, и Тефилyc облегченно вздохнул, но Мэгил вдруг нахмурился.
— Ты что? — невольно насторожился Дознаватель.
— Слышишь, как стало тихо? — Мэгил резкими движениями поворачивал голову и прислушивался.— Не нравится мне это.
— Что ты хочешь сказать?
Жрец так и не успел рассказать о своих опасениях, когда из дома донесся оглушительный удар, а вслед за ним треск и скрежет. Лицо Мэгила налилось кровью.
— Проклятие Сета на мою голову! — закричал он.— Мы забыли о заднем выходе!
Они опрометью бросились вокруг дома к флигелю, расположенному как раз напротив, за домом.
Мелия не видела лица Конана, но образ любимого стоял перед глазами девушки, и слезы счастья катились по ее щекам. Она больше не чувствовала ни наслаждения, неотличимого от боли, ни боли, причиняемой наслаждением — все слилось воедино. Ее тело парило в потоках блаженства, словно невесомая пушинка под ласковыми лучами солнца в баюкающих ладонях едва слышного ветра. Само время остановило свой бег, и девушке показалось, что это будет длиться вечно.
О, Конан…
Где-то глубоко в недрах ее лона начало нарастать, казалось, давно забытое ощущение, которого ее измученное тело уже не могло выдержать. Мелия глубоко вздохнула и попыталась сдержать себя, но вместо этого последняя волна, которой она так боялась и так желала, стремительно нахлынула, захлестнув сознание, накрыв его черным бархатным покрывалом беспамятства. На лице девушки застыло выражение блаженства, и она протяжно застонала.
Долго ли длилось блаженное беспамятство, Мелия не знала, но очнуться ее заставили нараставшие удары пульсирующей в висках крови. Они становились все громче и громче, пока не стали болезненными, и она поняла, что это не кровь. Она не чувствовала, а слышала эти удары, роковым набатом сотрясавшие тело.