Он прикидывал и так, и этак, но чем больше размышлял, тем больше не нравилась ему картина, вырисовывавшаяся в его мозгу. Дело тут было даже не в том, что в изменившейся ситуации он выглядел более неприглядно, а прежние трудности лишь усугубились. Было еще что-то упорно ускользавшее от него, и он подспудно чувствовал, что оно должно сыграть важную роль, если вообще не разбить в пух и прах его прежние расчеты.
Он злился на себя, называя тупицей и бездарью, распаляясь все больше, пока не понял, что, если не успокоится, будет лишь ругаться и брызгать слюной, ничего путного придумать не сумеет. Тогда он налил себе вина и попытался отвлечься, наслаждаясь мыслями об уготованном ему величии.
Он верил в свое высокое предназначение. Он станет первым жрецом живого бога!
Да, это была достойная цель. Цель, ради которой стоило пойти на любые жертвы, на любой риск. Но для того, чтобы его мечта осуществилась, ему нужна девушка, и не какая-нибудь, а родная сестра Зиты, чье тело могло принять душу давно умершей колдуньи!
Стоп! Сердце Харага учащенно забилось. Ну конечно! Как можно быть таким идиотом, ведь все так просто! Зрачок Затха! Как он мог забыть про него! Сейчас он все узнает
В дверь постучали, и вошел младший жрец.
— Пришла Сурия, повелитель.
Он согнулся в почтительном поклоне и отступил на шаг, пропуская вперед девушку.
Конан бежал к дому, и Мэгил едва поспевал за ним.
День начался прекрасно, и кто мог подумать, что непройдет еще и половины его, а все обернется хуже некуда!
Придя проведать девушку, увезенную ночью из дома, они обнаружил лужу крови на полу, а в ней приятеля Зула, заколотого собственным кинжалом. Комната была пуста, девушка пропала.
Конан в ярости сжал кулаки, но птичка улетела, оставив о себе кровавую память, и тому могло быть только одно объяснение — именно она была соглядатаем жрецов в доме Тефилуса! Знай, он об этом раньше, и в подвале дома нашлось бы местечко, достойное того, чтобы приютить ее на несколько дней, пока опасность не минует и девушку можно будет сбыть с рук. Но что толку теперь сожалеть об этом? Сделанного не воротишь.
Никто из них не подумал, что эта смазливая мерзавка соблазнит молодого парня, которому только и нужно было, что, попивая винцо, посторожить ее за приличную плату, но он захотел большего! В результате несчастный дурень вместо обещанного искусительницей наслаждения получил отправивший его на Серые Равнины удар клинка в спину — удовольствие весьма сомнительное.
Теперь все пошло насмарку, и положение усугублялось тем, что они не знали, когда это произошло — перед самым их приходом, в полдень или рано утром? Впрочем, судя по тому, что парень успел уже остыть, а кровь на полу засохнуть, убили его давненько.
В том, что должно произойти дальше, особых сомнений у Конана не было. Пройдет совсем немного времени, и девчонка окажется либо у Xapaгa, либо у Рамсиса, смотря кому она служит, и великолепная хитрость киммерийца окажется не более чем пошлой, неудавшейся шуткой.
Он тут же поймал себя на том, что думает об этом, как о предстоящей угрозе, а ведь все давно произошло! Зная злобный нрав Рамсиса и амбиции Харага, нетрудно предположить, что последует за этим…
Конан был уверен, что злость придаст им наглости и теперь можно ждать чего угодно. Мэгил не считал случившееся непоправимым, но и он соглашался с тем, что намечавшейся передышки им не видать.
Киммериец бежал, словно ураган, расшвыривая прохожих, бесцеремонно распихивая людей, не успевших увернуться при виде огромного и грозного, стремительно надвигающегося варвара. Его могучее тело, будто чудовищный таран, прокладывало путь в толпе, и там, где он прошел, оставалось свободное пространство, в которое боялись ступить оторопевшие прохожие. Жрец поспешал следом. Ему никто не мешал, и бежать было несравненно легче, но он начал задыхаться, хотя и старался не отставать, что удавалось ему с трудом.
Звон мечей, ржание лошадей, крики людей — все то, что обычно сопутствовало жестокой схватке, оба услышали еще за несколько кварталов от дома, и это подтверждало худшие опасения.
Конан стиснул зубы и прибавил шагу.
Еще издалека он увидел, что случилось то, чего он опасался больше всего,— у ворот шел бой, а он явно не успевал вовремя.
Несколько коней гарцевали по мостовой. Колесница — но не та, на которой ночью увозили Сурию,— ждала, и возница сдерживал нервно переминавшихся лошадей, готовый в любой миг пустить их вскачь.
Не останавливаясь, Конан сдернул с пояса бухту крепкого тонкого каната с укрепленными на обоих концах абордажными кошками и цепными вставками в пять локтей (с этим приспособлением он в последнее время не расставался) и на бегу начал раскручивать над головой один из крюков.
Он все-таки не опоздал. Из ворот выбежали трое, неся отчаянно отбивавшуюся Мелию, и с разбегу запрыгнули в колесницу. Возница стеганул коней.
Цепь со свистом рассекала воздух над головой киммерийца, когда кони обиженно заржали, оглушенные резкой болью, и рванули вперед. В тот же миг варвар разжал руку, и заостренный четырехпалый крюк стремительно понесся вдогонку, неумолимо настигая беглецов.
Киммериец продолжал бежать, наблюдая за полетом, тянувшимся несколько бесконечных мгновений. Два когтя из четырех впились в дерево. Конан ощутил резкий рывок. Его сбило с ног и потащило по мостовой. Один из воинов обернулся и, увидев стальные пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в колесницу, выхватил меч и принялся рубить цепь, но напрасно.
Северянин повторил бросок, избрав целью ближайшее дерево. Лапа, закрепленная на втором конце троса, надежно ухватилась за ствол, и Конан выпустил бухту.
Всего несколько мгновений понадобилось для того, чтобы канат натянулся, Рывок, и четверо воинов, сидевших в колеснице, словно выпущенные из пращи камни, полетели на спины коням. Лишь девушка, лежавшая на полу, осталась внутри. Раздался оглушительный треск, и кони понесли, не сдерживаемые более ничем.
Конан вскочил и побежал вдогонку, на бегу выхватывая из-за спины меч. Он успел срубить голову одному из подоспевших на подмогу, когда услышал отчаянный крик Мелии, правда, почему-то совсем с другой стороны…
У него мгновенно похолодело в груди, тело покрылось липким потом, но на размышления не было времени. Он подхватил коня под уздцы и лихорадочно осмотрелся, пытаясь понять, что же происходит. Далеко позади осталась усадьба, и люди бегали непонятно куда и непонятно зачем.
— Ко-на-ан! — услышал он далекий крик и сразу понял все.
Его бросило в жар. Как он мог быть таким идиотом, позабыв, с кем имеет дело! Он, сам того не ведая, показал этим сучьим выродкам, что надо делать, и Харагу или Рамсису, или обоим вместе. Им осталось только выбрать подходящее время для последнего, сокрушительного удара!
Он вскочил в седло и ударил плашмя клинком по крупу. Огромный черный конь поднялся на дыбы и, оглушительно заржав, неудержимым вихрем понесся вперед.
Киммериец не думал о том, успеет или нет. Он должен успеть!
В несколько прыжков он оказался у высокого каменного забора, три дня служившего им крепостью, а теперь не сумевшего сдержать врагов.
Конан натянул повод. Скользя подковами по камням мостовой, конь свернул за угол и тут же, словно зная, что от него требуется, вновь рванулся вперед. Туда, где виднелись беглецы, увозившие отчаянно отбивавшуюся Мелию.
И на этот раз то была действительно она!
Словно черный демон Сета, могучий конь понесся огромными скачками, и Конан не сомневался, что готовое вырваться из груди сердце его не успеет отсчитать и десятка ударов, как он настигнет подонков. Пусть тогда молятся Сету, Нергалу или кому другому — ни один из богов не удержит его меч!
И горе тому, кто осмелится встать у него на пути.