«В двух шлюзах отсюда», — сказала старший инспектор Скаайат о сестре лейтенанта Оун.
— Что собираешься делать?
— У меня действительно есть выбор? — Она могла назвать меня гражданином, но и взять назад свое слово ей было столь же легко. — Помимо смерти, имею в виду.
Она неопределенно махнула рукой.
— Так же как у любого из нас. Что означает, возможно, никакого вообще. Но мы можем поговорить на философские темы позже. У нас обеих есть чем заняться прямо сейчас. — И она ушла.
Сеиварден собрала мои вещи, снова уложила их и помогла мне подняться на ноги и выйти. Она не заговорила, пока мы не вышли на главную площадь.
— Это корабль. Даже если это — всего лишь «Милосердие».
Оказалось, я проспала достаточно времени, чтобы все осколки стекла убрали и на площади снова появились люди, хотя и не очень много. Все выглядели несколько осунувшимися, и складывалось впечатление, что они словно ожидают чего-то непредвиденного. Разговоры велись негромко, приглушенными голосами, поэтому площадь выглядела заброшенной, хотя там и были люди. Повернув голову к Сеиварден, я приподняла бровь.
— Капитан здесь ты. Бери его, если хочешь.
— Нет. — Мы остановились у скамьи, и она опустила меня на нее. — Если я капитан, кто-то должен мне жалование за предыдущие годы. Я официально оставил службу, когда тысячу лет назад объявили о моей смерти. Если я хочу вернуться, мне нужно начать все сначала. Кроме того… — Она заколебалась, а затем села рядом. — Кроме того, когда я вышел из того отсека временной приостановки жизнедеятельности, мне казалось, что всё и вся подвели меня. Радч подвел меня. Мой корабль подвел меня. — Я нахмурилась, и она примирительно повела рукой. — Нет, это нечестно. Все это нечестно, просто я так чувствовал. И я сам потерпел неудачу. А вот ты — нет. — Я не знала, что на это сказать. Но она как будто и не ожидала ответа.
— «Милосердию Калра» не нужен капитан, — произнесла я после четырех секунд тишины. — Быть может, он его и не хочет.
— Ты не можешь отказаться от своего назначения.
— Могу, если у меня достаточно денег, чтобы себя обеспечить.
Сеиварден нахмурилась, сделала вдох, будто собиралась поспорить, но не стала. Помолчав минуту, она сказала:
— Ты могла бы зайти в храм и попросить метнуть знаки.
Интересно, то ли созданный мною образ благочестивой иностранки убедил ее, что у меня есть некая вера, то ли она просто радчааи до мозга костей и потому думает, что метание пригоршни знаков ответит на любой неотложный вопрос, склонит меня к верному поступку. Легким движением руки я показала свое сомнение.
— Мне это не нужно. Можешь сделать это, если хочешь. Или метни прямо сейчас. — Если у нее есть что-нибудь с лицевой и обратной сторонами, она может это подбросить. — Выпадет орел — перестанешь приставать ко мне с этим и угостишь чаем.
Она удивленно выдохнула: ха. И тут же сказала:
— О! — и опустила руку в карман пиджака. — Скаайат дала мне это для тебя.
Скаайат. А не та Оэр.
Открыв ладонь, Сеиварден показала мне золотой диск двух сантиметров в диаметре. Бордюр из крошечных листиков окаймлял имя: ОУН ЭЛМИНГ.
— Не думаю, впрочем, что ты захочешь его подбрасывать, — заметила Сеиварден. А когда я промолчала, добавила: — Она сказала, что это на самом деле должно принадлежать тебе.
Пока я пыталась подобрать слова и собраться с силами, чтобы произнести их, осторожно подошла офицер службы безопасности. Сказала почтительно:
— Прошу прощения, гражданин. База хотела бы переговорить с вами. Панель — вон там.
— У тебя нет имплантатов? — спросила Сеиварден.
— Я их скрыла. Некоторые деактивировала. База, вероятно, не может их увидеть. — И я не знала, где мой наладонник. Вероятно, где-нибудь в багаже.
Пришлось подниматься, и идти к панели, и стоять, пока я разговаривала.
— Ты хотела побеседовать со мной, База, я здесь. — Неделя отдыха, о которой говорила Анаандер Мианнаи, становилась все более заманчивой.
— Гражданин Брэк Мианнаи, — произнесла База безжизненным, спокойным голосом.