Втроем мы отнесли раненую в дом, в лазарет.
— Что случилось? — спросила Стриган, удаляя окровавленные куски куртки.
— Ледяной дьявол, — ответила девочка. — Мы его не видели! — В ее глазах стояли слезы. Она с трудом сглотнула.
Стриган оценила самодельные жгуты, которые, очевидно, наложила девочка, и сказала ей:
— Ты сделала все, что могла. — Потом кивнула в сторону двери в главную комнату. — Теперь я им займусь.
Мы вышли из лазарета, девочка, по всей видимости, даже не замечала ни моего присутствия, ни Сеиварден, которая по-прежнему лежала на своей постели. На несколько секунд она нерешительно застыла посреди комнаты, словно утратила способность двигаться, а затем опустилась на скамью.
Я принесла ей чашку сброженного молока, и она вздрогнула, будто я внезапно возникла ниоткуда.
— Ты ранена? — спросила я. На сей раз никакой ошибки в роде — я уже слышала, как Стриган использовала местоимение женского рода.
— Я… — Она умолкла, глядя на чашку с молоком, словно та могла ее укусить. — Не, нет… немного. — Казалось, она вот-вот потеряет сознание. Возможно, так и было. По стандартам радчааи она еще ребенок, но она видела, как этот взрослый человек получил ранения, — кто это: родитель, кузина, соседка? — и проявила присутствие духа, чтобы оказать посильную первую помощь, уложить ее в вездеход и привезти сюда. Неудивительно, если она сейчас рухнет без сил.
— Что произошло с ледяным дьяволом? — спросила я.
— Я не знаю. — Она подняла взгляд от молока, которое так и не пригубила, на меня. — Я ударила его ногой. Пырнула ножом. Он ушел. Я не знаю.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы узнать, что она отправила сообщение в лагерь своей семьи, но никого не оказалось рядом, чтобы помочь ей, и никто не мог быстро приехать. Пока мы говорили, она как будто взяла себя в руки, по крайней мере настолько, чтобы выпить молоко, которое я ей принесла.
Через несколько минут она вспотела, сняла обе куртки и положила на скамью рядом с собой, а потом просто сидела в неловком молчании. Я понятия не имела, как помочь ей.
— Ты знаешь какие-нибудь песни? — спросила я.
Удивившись, она заморгала, а потом ответила:
— Я не певица.
Это могла быть чисто языковая проблема. Я не уделяла особого внимания обычаям этой части планеты, но не сомневалась, что здесь нет никакого разделения между песнями, которые мог петь кто угодно, и песнями, которые, обычно по религиозным причинам, пели только знатоки, — так было в городах поблизости от экватора. Возможно, здесь, далеко на юге, все по-другому.
— Извини, — сказала я, — должно быть, я использовала неверное слово. Как вы это называете, когда работаете, или играете, или стараетесь укачать малыша? Или просто…
— О! — Понимание ее оживило, но только на мгновение. — Ты имеешь в виду песни!
Я ободряюще улыбнулась, но она опять умолкла.
— Не волнуйся так, — сказала я. — Этот доктор очень хорош в своем деле. И иногда нужно просто оставить все на волю богов.
Она прикусила нижнюю губу.
— Я не верю ни в какого бога, — сказала она с некоторой горячностью.
— Тем не менее. Все произойдет так, как произойдет.
Она небрежно махнула рукой в знак согласия.
— Ты играешь в шашки? — спросила я.
Может, она покажет мне игру, для которой предназначена доска Стриган, хотя я сомневалась, что она нильтская.
— Нет.
На этом я исчерпала тот незначительный запас средств, чтобы развлечь или отвлечь ее.
Через десять минут молчания она сказала:
— У меня есть Тиктик.
— Что такое Тиктик?
Ее глаза расширились, став совсем круглыми на круглом бледном лице.
— Как можно не знать, что такое Тиктик? Должно быть, ты издалека! — Я признала, что это так, и она ответила: — Это игра. Главным образом для детей. — Ее тон намекал, что она не ребенок, но лучше не спрашивать, почему у нее с собой детская игра. — Ты и в самом деле никогда не играла в Тиктик?
— Никогда. Там, откуда я приехала, мы обычно играем в шашки, и карты, и кости. Но даже эти игры в разных местах очень разные.
Она поразмыслила над этим немного.
— Я могу тебя научить. Это легко.
Через два часа, когда я бросала пригоршню крошечных игральных костей из кости бова, зазвучал сигнал оповещения о посетителе. Девочка подняла испуганный взгляд.
— Кто-то приехал, — сказала я. Дверь лазарета оставалась закрытой, Стриган не появлялась.