Не доверяют друг другу. Чуть было снова не поругались. Наконец придумали компромисс: каждая бригада отправит по человеку. От нашей послали меня, от них — Серегу. Так мы и познакомились. Бывает ведь такое в жизни! Пять минут назад — враги, тут вдруг — глядь — союзники, а через неделю и вовсе друзьями стали, но об этом после.
Поселились мы в загородном доме господина Корзинкина. Бизнесмен наш совсем скис, о бегстве не помышляет, день-деньской рыщет по городу — деньги собирает. Первое время мы с ним вместе катались, потом плюнули. Куда он денется! Жена-то его Стелла дома сидит, а без нее Корзинкин ни шагу, полностью захомутала. Нет, не думай, мы эту суку в залог не брали, на хер она сдалась! Напротив, старались реже на глаза попадаться, а то липла, как муха, стерва. Баба она не старая, около сорока, фигуристая, но, знаешь, было в ней нечто поганое, трудно объяснить, что именно. Глаза, может быть. Черные, колючие, хитрые!
Тем паче в округе телок молодых хватало с избытком. Я от нечего делать десятка полтора перетрахал. Потом, когда узнал, что по поселку сифилис разгуливает, а триппер для местных жителей что-то вроде насморка, — тормознул. Серега девками не увлекался, все время дома сидел, книги читал. Он, как выяснилось, с высшим образованием был, но по причине рыночной экономики в рэкетиры подался. Что ж, всякое бывает! У нас, кстати, в бригаде даже кандидат медицинских наук есть. А я, думаешь, туда от хорошей жизни пошел? Эх, ладно, чего там!
Завязав с бабами, я теперь все время сидел в доме, играл с Серегой в шахматы, беседовал за жизнь. Он хороший парень был, только очень мрачный. Собеседник зато отличный. Начнет анекдоты травить — обхохочешься, но бывало и такое: замолчит, уставится глазами в пустоту, на вопросы не отвечает, словно в шоке. Сначала я, грешным делом, думал — ширяется[5], потом узнал правду. Дурь[6] здесь ни при чем, все гораздо хуже.
Как-то вечером сидели мы в зале у камина, пили потихоньку коньяк. Я, знаешь, с детства люблю на огонь смотреть. Бывало, пойдем с ребятами в лесопарк, разведем костер и глядим, как тлеют угли. На душе спокойно становится, легко… Однако в этот вечер все было по-другому. Погода на дворе совершенно взбесилась. Ветер выл, будто раненый зверь, ломился в окна. Стекла едва сдерживали его напор. Где-то вдалеке громыхал гром, приближалась гроза. Иногда сверкали молнии, я раньше никогда таких не видел. Они освещали всю комнату призрачным светом. Дрова в камине ярко пылали, но по коже бегали мурашки. Сергей, вопреки обыкновению, казался сильно возбужденным. Он нервно курил одну сигарету за другой, согнал с колен своего любимца — кота Корзинкиных, временами вскакивал с места и начинал шагать из угла в угол.
— Ты что, Сереж, грозы испугался? — пошутил я. Он пристально посмотрел мне в глаза, криво усмехнулся, но ничего не ответил.
Мы посидели еще с часок, допили коньяк и примерно в начале двенадцатого разошлись по своим комнатам. В эту ночь мне почему-то не спалось. Гроза кончилась, на небе появилась луна. Ее бледные лучи, проникая сквозь прозрачные тюлевые занавески, морозили мне кровь. Временами во дворе дома начинала выть овчарка — Альма. Псина Корзинкиных, несмотря на устрашающие габариты, отличалась редкостным добродушием, ласкалась ко всем подряд, почти не гавкала и уж никогда не завывала.
Промаявшись часа полтора, я надумал пойти посмотреть, что за чертовщина творится с собакой. Уже в последний момент, повинуясь непонятному предчувствию, прихватил с собой автомат. Когда я спускался вниз по лестнице, собачий вой неожиданно стих.
Залитый белесым лунным светом двор казался пустынным. Посреди него в луже крови валялась Альма с разбитым черепом. Наметанным глазом я сразу определил — ей прострелили голову. Окно Серегиной комнаты, а спал он на первом этаже, было приоткрыто.
Спасла мою жизнь грязь. Спустившись с крыльца, я поскользнулся и плюхнулся на задницу. В этот момент послышался негромкий хлопок и над головой взвизгнула пуля. По всей видимости, стреляли из зарослей кустарника возле забора. Недолго думая, я врезал туда длинной очередью. Дикий вопль, полный боли и ярости, подтвердил, что пули попали в цель.
Я решил поглядеть, кого подстрелил, и на всякий случай еще раз полоснул из автомата и коротким броском достиг кустарника, но тут из Сережиной комнаты донеслись крики, шум борьбы, и из окна выпрыгнула одетая в черное фигура. В руке она держала нож, с которого стекали капли крови. Я не стал стрелять, решил взять гада живым, дабы узнать, за что нас хотели убить и чьих рук это дело.