Чарли все так же сидел на краешке своего стола, касаясь одной ногой пола.
- По крайней мере до тех пор, пока мы не узнаем, кто эта женщина и с кем еще мы имеем дело, я думаю, с Джоем круглосуточно должны находиться два вооруженных телохранителя.
- Хорошо, я согласна.
- Он ходит в школу?
- В подготовительную группу. В школу он пойдет осенью.
- Придется подержать его дома, пока все не утрясется.
- Это так просто не утрясется, - в ее голосе было раздражение.
- Ну, разумеется, я не имел в виду, что мы собираемся отсиживаться. Я хотел сказать, что он не будет посещать занятия, пока мы не положим конец этой истории.
- Достаточно ли двух охранников?
- На самом деле их будет шестеро. Они будут работать парами по восемь часов.
- И все же в смену будет всего два человека, и я...
- Двоих достаточно. У них хорошая подготовка. Однако это может оказаться довольно дорого. Если...
- Я могу позволить себе это, - оборвала она Гаррисона.
- Мой секретарь даст вам расценки...
- Сколько бы ни было. Я в состоянии оплатить...
- А что ваш муж?
- А что муж?
- Ну, что он обо всем этом думает?
- У меня нет мужа.
- О, прошу извинить меня, если я...
- Я не нуждаюсь в участии. Я не вдова, как, впрочем, и не разведенная. - Она говорила с прямолинейностью, которую он подметил в ней еще раньше; его подкупало ее нежелание уклоняться от ответа. - Я никогда не была замужем.
- Понимаю.
Хотя Чарли мог поклясться, что в голосе его не было ни тени неодобрения, Кристина точно окаменела, как будто он оскорбил ее. Он вздрогнул, когда она с неожиданным и необъяснимым гневом, сдержанно и в то же время металлически твердо произнесла:
- Что вы хотите сказать? Что вы должны убедиться в моральной чистоте клиента, прежде чем взяться за его дело?
Эта внезапно произошедшая в ней перемена поразила его; он растерянно уставился на нее, не зная, что сказать.
- Ну, разумеется, нет! Я только...
- Потому что я не собираюсь сидеть перед вами в качестве уголовника на скамье... - - Подождите, подождите. Что случилось? А? Что я такого сказал? Боже мой, какое мне дело до того, были вы замужем или нет?
- Прекрасно. Я рада, что ошиблась. Итак, вы намерены выследить эту старуху?
Как пышет жаром от тлеющих углей, так от Кристины все еще исходили волны гнева.
Чарли не мог понять, почему признание в том, что у ее ребенка нет законного отца, сопровождалось у Кристины такой болезненной реакцией. Конечно, ей не повезло; она, возможно, хотела, чтобы все сложилось по-другому.
Но общество уже давно не считает это позорным. Она же вела себя так, будто жила в сороковые, а не в восьмидесятые годы.
- Правда, - подтвердил он. - Мне действительно безразлично.
- Великолепно. У вас передовые взгляды - это похвально. Если б это зависело от меня, вы бы получили Нобелевскую премию за человеколюбие. А теперь не сменить ли нам тему?
Что-то здесь не так, думал он. Его только радовало, что" у нее не было мужа. Разве она не чувствует его интереса к ней? Неужели это не заметно за его профессиональной манерой держаться? Неужели она не видит, что он попался? Ведь у большинства женщин на это особое чутье.
- Если я вас не устраиваю, я могу передать ваше дело одному из моих помощников...
- Да нет же, я...
- Это способные люди, на них можно положиться.
Но уверяю вас - у меня и в мыслях не было унизить вас, или посмеяться над вами, или.., что вы там еще про меня подумали. В конце концов, я не тот полицейский, что был у вас утром и промывал вам мозги насчет вашего лексикона.
- Полицейский Уилфорд.
- Так вот, я не Уилфорд. Я проще. Ну что, мир?
Она мгновение колебалась, потом кивнула. Ее скованность прошла. Гнев испарился, уступив место смущению.
- Извините, что накричала на вас, мистер Гаррисон...
- Зовите меня Чарли. Можете кричать на меня, когда вам вздумается, он улыбнулся. - Все же нам есть смысл поговорить об отце Джоя, поскольку может оказаться, что он каким-то образом связан с происшедшим.
- С этой старухой?
- Возможно.
- Сомневаюсь.
- Может быть, он добивается опекунства.
- Тогда почему просто не прийти и не поговорить?
Чарли пожал плечами:
- Люди не всегда подходят к решению проблем с позиций здравого смысла Она покачала головой:
- Нет, это не его отец. Насколько я знаю, он даже не подозревает о существовании Джоя. И кроме того, женщина говорила, что Джой должен умереть.
- Все-таки я считаю, следует учесть такую возможность и поговорить об отце Джоя, даже если это причиняет вам боль. Мы должны проверить все возможные версии.
Она согласно кивнула:
- Дело в том.., когда я забеременела, для моей матери, Эвелин, это было страшным потрясением. Она многого ожидала от меня... Она заставила меня чувствовать себя виноватой, казниться этой своей виной, - Кристина тяжело вздохнула. - И мне кажется, из-за того, что мать так обращалась со мной, я до сих пор чересчур болезненно воспринимаю все, что касается рождения Джоя.
- Понимаю.
- Нет. Вы не можете понять этого.
Он внимательно слушал. Он был благодарным слушателем. Это составляло часть его работы. Кристина продолжала:
- Моя мать... Эвелин.., не любит Джоя. Не желает иметь с ним ничего общего. Она вменяет ему в вину его незаконнорожденность. Иногда обращается с ним так, словно он грешен, порочен или что-нибудь в этом роде.
Это низко, это извращение, в этом нет никакого смысла, но это так похоже на мою мать - в том, что моя жизнь не сложилась так, как она хотела, обвинить Джоя.
- Если ваша мать так активно недолюбливает Джоя, не может ли она быть инициатором всей этой истории? - спросил Чарли.
Эта мысль заставила Кристину вздрогнуть. Она покачала головой:
- Нет. Я уверена. Это не ее стиль. Эвелин прямолинейна. Она всегда говорит то, что думает, даже если знает, что это ранит тебя, даже если знает, что каждое произнесенное ею слово отзывается в тебе мучительной болью.
Она не станет просить своих приятельниц устроить травлю моего сына. Это нелепость.
- Возможно, она не замешана в этом прямо. Но что, если она рассказывала кому-нибудь о вас с Джоем, и среди прочих, - той самой пожилой особе из торгового центра. Что, если ваша мать, рассказывая о мальчике, была несдержанна, не подумав о том, что эта женщина не может себя контролировать, не отдавая себе отчета в том, что та воспримет все сказанное буквально и начнет действовать по своему усмотрению.
Кристина нахмурилась:
- Возможно...
- Я знаю, что все это притянуто за уши, но тем не менее - возможно.
- Да, я согласна.
- Расскажите мне о вашей матери.
- Уверяю, она не может иметь к этому никакого отношения.
- И все же, - настаивал он.
Кристина, переведя дух, сказала:
- Моя мать - деспот. Вам этого не понять, а я не смогу растолковать. Чтобы узнать ее, нужно пожить рядом. Все годы, что я жила с ней, я была под каблуком... унижена и запугана...
...все эти годы.
Воспоминания, помимо воли, нахлынули на нее. Она ощутила тяжесть в груди, у нее сперло дыхание - каждый раз при воспоминании о детстве ей казалось, что она задыхается.
Она увидела большой викторианский дом в Помоне, который перешел к Эвелин от ее матери, Джаветти. Они жили там с тех пор, как Кристине исполнился год, а Эвелин живет и по сей день. Память о доме была для Кристины тяжким бременем. И хотя она помнила, что здание было белым с бледно-желтыми дверями и оконными переплетами и такими же навесами с позолоченной резьбой, мысленно она всегда представляла его погруженным в тень, поздним октябрем, в плотном кольце обступивших его голых деревьев, под зловещим свинцово-серым куполом неба. Отчетливо слышала монотонное тиканье дедушкиных часов в гостиной, всепроникающий и постоянный звук, как издевательское напоминание о том, что она едва ли не целую вечность обречена сносить страдания своего мучительного детства, продолжающиеся миллионы и миллионы отбиваемых часами чугунных секунд. Снова видела тяжелую громоздкую мебель, теснившуюся в каждой комнате, и начинала подозревать, что память ее воспроизводит тиканье часов куда более назойливым и одуряющим, чем это было на самом деле, и что в действительности мебель вовсе не могла быть такой массивной, неуклюжей и безобразной, какой представала в воспоминаниях.