Что наяву?
Глава 69
Когда Кристина проснулась, Джой ел плитку шоколада и гладил Чубакку.
Она смотрела, не веря своим глазам, и чувствовала, что по ее щекам льются слезы. Только на этот раз она плакала от счастья.
Похоже, он освободился из душевного плена, на который его обрекли. И выглядел он гораздо лучше. Может, все еще обойдется. Слава богу!
Отек на лице прошел, и вернулся нормальный, хотя и не совсем здоровый цвет. Дыхание восстановилось. Пусть его взгляд еще оставался обращенным внутрь, но уже не был таким отрешенным и жалким, как прошлым вечером.
То, что он встал, чтобы найти себе - и нашел - сладости, обнадеживало. Кроме того, он, как видно, подбросил хворосту в костер - тот горел ярко, хотя к этому времени там должна была остаться лишь кучка теплых углей.
Кристина подобралась к нему и обняла, и он - хотя и слабо - обнял ее в ответ. Мальчик ничего не говорил, и она знала - никакая сила не заставит его произнести хотя бы слово. Его глаза по-прежнему смотрели мимо, словно он не до конца осознавал, что она рядом; однако она заметила, как следует за ней взгляд его пронзительных синих глаз, стоило ей лишь отвернуться. У нее появилась надежда на его возвращение в этот мир - пусть медленное, на ощупь, от черты аутизма, но она понимала, что торопить его или тянуть силой нельзя.
Чубакка не сделал таких успехов, как Джой, но вид у него был поживее, чем накануне. Похоже, пес тоже пошел на поправку, думала Кристина, глядя, с какой благодарностью он встречает каждое прикосновение маленьких рук Джоя, словно в них была исцеляющая сила. Между собакой и ребенком иногда устанавливается удивительно таинственное и глубокое чувство преданности, общности данного только им знания.
Джой держал шоколадку прямо перед собой, и на губах его блуждала слабая улыбка.
Больше всего остального Кристина хотела видеть Джоя улыбающимся, и теперь губы ее тоже тронула улыбка, улыбка сопереживания.
За ее спиной, вздрогнув, очнулся Чарли. И Кристина сразу отметила, что ему, в отличие от других, не стало лучше. Он не бредил, но его состояние явно ухудшилось.
Лицо походило на поднявшееся дрожжевое тесто и лоснилось от испарины. Глаза глубоко ввалились, словно отказываясь видеть продолжение всех этих ужасов. Его донимал сильный озноб, временами вызывавший неуемную дрожь, которая, казалось, вот-вот обернется конвульсией.
Жар привел к обезвоживанию. Когда Чарли попытался заговорить, он не смог открыть рта: губы спеклись, а язык прилип к небу.
Кристина помогла ему сесть и дала тиленол и кружку воды.
- Лучше?
- Немножко, - прошептал Чарли.
- Болит?
- Везде.
Ей показалось, что он не понял, и она переспросила:
- Я имею в виду плечо.
- Ну да. Я про то же. Она уже не только в плече. Похоже, она повсюду.., по всему телу.., от пяток до кончика носа.., везде. Который теперь час?
Кристина взглянула на часы: "Боже! Уже половина восьмого! Я проспала несколько часов как убитая, и это на каменном полу!"
- Как Джой?
- Посмотри сам.
Он повернул голову и увидел, что Джой скармливает последний кусочек шоколада Чубакке.
- Кажется, он поправляется, - сказала Кристина.
- Слава богу!
Она убрала с его лба прилипшие волосы.
Когда она была с ним в хижине, Чарли казался ей самым красивым мужчиной, которого она знала. И даже теперь - с запавшими щеками, бледный и обессиленный - он был красив: какое чувственное у него лицо, какой нежный взгляд. Она хотела лечь рядом с ним, обнять его, прижаться к нему, но побоялась причинить ему боль.
- Поешь что-нибудь? - спросила она.
Он покачал головой.
- Ты должен, - настаивала она. - Надо восстанавливать силы.
Он сощурил слезящиеся глаза, словно стараясь что-то увидеть.
- Может быть.., позже. Снег все.., идет?
- Сегодня я еще не выходила.
- Если уже прояснилось.., вам с Джоем надо немедленно.., уходить.., без меня.
- Чушь.
- В это время года.., хорошая погода не продержится.., и суток. Ты должна воспользоваться.., благоприятным моментом.., и выбраться с гор.., пока снова не налетит буран.
- Без тебя я никуда не пойду.
- Я не могу идти, - сказал он.
- Ты еще не пробовал.
- Не смогу. Даже говорю.., с трудом.
Разговор утомлял его. С каждым сказанным словом ему становилось тяжелее дышать.
- Сам ты не сможешь поддерживать огонь, - возражала Кристина.
- Верно. Ты подвинешь меня.., поближе к костру... чтобы я мог дотянуться.., и оставишь дрова.., на пару дней.., со мной.., ничего не случится.
- Ты не сможешь приготовить себе поесть...
- Оставь мне пару.., плиток шоколада.
- Этого мало.
Взгляд его помрачнел, какое-то время он собирался с силами, потом сурово, отчетливо проговорил:
- Вы должны идти без меня. Это единственный выход. Так будет лучше для тебя и для Джоя.., и для меня тоже.., потому что мне не выбраться отсюда.., без команды спасателей-медиков.
- Ну, хорошо, - сказала она. - Ладно.
Он обмяк. Этот короткий диалог доконал его. Когда он заговорил снова, это был уже не просто шепот, а трепещущий шепот, в котором иногда пропадали окончания слов:
- Когда дойдешь.., до озера.., пошлешь помощь.., за мной.
- Все это под вопросом, пока я не узнаю, стих буран или нет, - сказала Кристина. - Пойду гляну.
Она хотела встать, и тут услышала обращенный к ним мужской голос, раздавшийся у входа в пещеру в начале зигзагообразного коридора:
- Мы знаем, что вы здесь! Вам не скрыться от нас!
Мы знаем!
Гончие псы Спиви настигли их.
Глава 70
Инстинктивно, не раздумывая ни минуты, Кристина схватила заряженный револьвер и бросилась через пещеру к выходу.
- Нет! - закричал Чарли.
Не обращая внимания на его крик, она прошла до первого поворота, свернула направо, не посмотрев, прячется ли кто-нибудь там; она видела вблизи скалы, а впереди, у следующего поворота, - слабый серый свет - за ним был последний прямой отрезок лаза, а потом - открытый склон горы. Она рвалась вперед с безрассудной отвагой - и потому, что люди Спиви наверняка не ожидали от нее такого, но еще и потому, что ничего другого она предпринять не могла; она уже не контролировала себя. Сумасшедшие, злые, наглые мерзавцы выгнали ее из дома, загнали в эту нору и теперь собирались убить ее ребенка.
- Мы знаем, вы здесь! - опять закричал кто-то невидимый.
Никогда раньше она не впадала в истерику, но сейчас - сейчас она не могла ничего с собой поделать. Впрочем, она и не хотела ничего делать, потому что это было хорошо, чертовски хорошо - дать волю слепой ярости и безумному желанию выпустить из них кровь, заставить их почувствовать боль и страх.
За второй угол она повернула с таким же бессознательным пренебрежением к опасности, как и раньше: впереди был последний участок лаза, затем открытое пространство и фигуры на фоне серого утреннего света; человек в парке с надетым на голову капюшоном. Он держал винтовку, нет, автомат, но он опустил его к земле, а не направил в узкий проход, потому что никогда в жизни не ожидал, что она выскочит прямо на него, такая легкая добыча, - но это было именно так, так она и сделала, подобно безрассудному камикадзе, не думая о последствиях.