Аарон закрыл глаза и качнулся назад на стуле. Он старался унять гнев.
— Хорошо, повтори еще раз, о Древний.
— Два субъекта… — начал Корнелий.
— Элиот и Фиона, — резко поправил его Аарон. — Никакие они не «субъекты». У них есть имена.
Корнелий на миг смутился, но быстро овладел собой.
— Конечно. Прошу прощения за ошибку. Мы сделали Фионе предложение вступить в орден Небесной Розы, а Элиоту — в не менее славное Братство бессмертных героев. Они приняли эти предложения, а следовательно, с ними заключен юридически обязывающий контракт.
— Это просто слова, — пробормотал Аарон.
— Нет, — возразил Гилберт. — Принятие символов при вступлении в подобные сообщества — это акт, предписанный древним законом. Ни один смертный, ни один инфернал не имеет права прикасаться к этим предметам… Только бессмертным это дано.
— Следовательно, они бессмертные. — Аарон уставился в одну точку. В его голосе прозвучало понимание — безрадостное понимание.
Кино сел рядом с ним и наклонился вперед.
— Однако есть еще вопрос, касающийся инфернала — Вельзевула.
— Я своими глазами видела, как они стояли около его трупа, — сказала Одри. — Он был только что убит, и Фиона держала в руке орудие убийства.
— Они не смогли бы сделать этого, будь они одни из нас, — добавила Лючия. — Мирный договор касается всех бессмертных — состоят они в Лиге или нет. Условия договора должны исполняться буквально и беспрекословно.
— Следовательно, они не могли сделать и то и другое, — с надеждой проговорил Генри.
— Если только они не являются, — прошептал Аарон, — и бессмертными, и инферналами.
Корнелий сел.
Последовала долгая пауза — самая долгая за всю историю заседаний Сената Лиги бессмертных. В герметично закрытой комнате тишина просто сводила с ума. Одри хотелось закричать. Ей казалось, что это молчание предшествует Армагеддону.
Наконец тягостную тишину нарушил Генри.
— Итак, они представляют собой нечто новое. Как боги стали новыми для Титанов, которые жили до них. — Он виновато посмотрел на Корнелия. — Прости, что напоминаю. Я знаю, как больно тебе это слышать.
Корнелий поднял руки и отвел взгляд, но кивнул, дав тем самым Генри знак продолжать.
— Титанов пришлось уничтожить, — сказал Генри. — У нас был только один выбор: убить или быть убитыми. Но тогда было иное время.
— Иное, верно, — кивнул Кино. — Теперь нам грозит гораздо более страшная опасность. Нам нужно не только сохранить перемирие с инферналами, но и предотвратить потенциальный раскол внутри собственного семейства.
Война с падшими ангелами могла стать жутким катаклизмом. Шансы Лиги на победу сохранялись при единственном условии: они должны были действовать единодушно. Но Одри знала: если они не достигнут согласия, даже по такому благородному вопросу, это начало их конца.
Лючия достала из кармана пиджака два алебастровых пенала, вытряхнула из них листки пергамента и расправила на коленях.
Аарон бросил взгляд на заголовки документов и побледнел.
Генри тоже посмотрел на документы, закрыл глаза и тяжело вздохнул.
— Аарон, дружище, — сказал Кино, — ты совершенно прав, испытывая отвращение к нашей политике. Она всегда была самой большой слабостью Сената. Именно из-за этой политики мы медлим с нашими действиями. — А это упреждающее решение отвергает всякую политику и дает нам возможность принять окончательное решение… если оно понадобится.
— Или ты хочешь, чтобы мы снова устроили дебаты, когда наступит критический момент? — спросила Лючия.
— Тебе лучше, чем кому бы то ни было, известна мощь войск инферналов, — прошептала Одри. — Какие у нас останутся шансы, если мы не будем едины?
— Ты, именно ты, — прошептал Аарон. — Как ты могла предложить такое?
Одри просто разрывалась на части.
— Как я могу остаться в стороне и ничего не предпринять?
Лючия вытащила из другого кармана маленькую серебряную авторучку, немного помедлила и подписала оба документа.
— Ну вот, — сказала она. — Я первой сделала это. Мы все должны подписать эти документы, иначе в Лиге наступит раскол.
— Нет! — умоляюще воскликнула Даллас. — Пожалуйста, сестра, не нужно!
— Тебя предупредили, — сказала Лючия, устремив на Даллас убийственный взгляд. — За нарушение протокола…
— Не надо, Лючия. Нам всем жаль детей, — вмешался Генри.