Старик, похоже, разочаровался.
— Так ты не умеешь…
Верно, Элиот ни разу в жизни не держал в руках скрипку, но ему отчаянно хотелось прикоснуться к инструменту. И почему Фиона всегда все испортит?
— Я никогда не пробовал, — признался Элиот.
Старик прижал скрипку к груди.
— Поэтому и не знаю, умею я играть или нет, — поспешно добавил Элиот.
Старик фыркнул, и губы его тронула улыбка. Мальчику почему-то стало не по себе. Старик перестал улыбаться и посмотрел на Элиота в упор, будто бы видя его насквозь — совсем как бабушка.
— Ну, если так, тогда стоит попробовать.
С этими словами он протянул Элиоту скрипку и смычок.
— Правила, — прошептала Фиона. — Бабушка тебя…
— Она ничего не узнает, — пробормотал Элиот, — если мы ей не расскажем.
И взял инструмент.
Скрипка показалась ему и тяжелой, и легкой, и слишком большой, и чересчур маленькой. Он держал ее неловко, но при этом чувствовал, что скрипка как бы срослась с ним.
— Ты с ней поосторожнее, — посоветовал старик. — Инструмент хороший.
Элиот внимательно рассмотрел скрипку.
Она была обшарпанная, местами лак с нее почти совсем сошел, и все же в ней что-то было, только он не смог бы выразить это словами.
Элиот положил скрипку на плечо точно так же, как ее держал старик, и осторожно провел смычком по струнам. Инструмент издал звук, похожий на скрежет стекла или треск перерезанных электрических проводов.
Старик поморщился.
Неподалеку недовольно закаркали вороны.
Элиот немного слабее сжал струны и плотнее прижал к ним смычок. Получился звук наподобие жужжания рассерженных пчел, а потом полились плавные звуки.
— А-га… — протянул старик. Эти звуки ему явно понравились больше.
Элиот взял смычок иначе и стал пощипывать струны. К его восторгу, зазвучали простые, но уверенные ноты. Взяв с десяток нот по отдельности, он воспроизвел в уме их порядок и сыграл мелодию детской песенки.
Старик захлопал в ладоши.
— Браво, юный маэстро! — Он наклонился к Элиоту. — Такой большой талант в таких нежных руках.
При обычных обстоятельствах Элиот покраснел бы от такого комплимента, ведь руки у него и вправду были нежные, слишком маленькие и тонкие. Хотя, возможно, для игры на этом инструменте именно такие и требовались.
Элиот крепче прижал скрипку к плечу и попробовал снова сыграть мелодию — на этот раз смычком. Сначала получалось не слишком хорошо — примешивались скрип и ненужные вибрации, но он продолжал играть, и мелодия зазвучала чище.
Он играл.
Он перестал видеть переулок, старика и Фиону. Он оказался где-то в другом месте, и слушатели перед ним находились совсем другие: тысячи человек сидели в переполненном концертном зале, и все они затаили дыхание. А потом он услышал звонкий смех и топот ног детей, танцующих вокруг него. Воздух словно бы завертелся по кругу, подхватив мелодию. Каждая нота приносила аромат цветов.
Элиот закончил мелодию неуверенным коротким вибрато и отнял смычок от дрожащих струн.
Он тяжело дышал. Ни одна машина не проезжала в это мгновение по Мидуэй-авеню, ни одна муха не жужжала над стоявшими неподалеку мусорными баками. Он мог слышать стук собственного сердца. И эхо затихающих внутри скрипки звуков.
— Великолепно! — воскликнул старик и похлопал Элиота по плечу.
Фиона стояла, раскрыв рот и вытаращив глаза. Прежде Элиот никогда не видел у сестры такого выражения лица. Изумление и гнев смешались в ее взгляде.
Или это была зависть? Раньше она ему никогда не завидовала. Она всегда была лучшей — во всем.
— Нам нужно идти. Мы и так уже опаздываем, — пришла в себя Фиона.
Если они опоздают, Ринго может позвонить бабушке. А если она узнает про эту музыку… Элиот даже представить себе не мог, что сделает бабушка.
Мальчик неохотно вернул старику скрипку и смычок.
— Спасибо, сэр. Большое спасибо.
— Это тебе спасибо. Для меня большая честь присутствовать при твоем первом выступлении. Надеюсь, их будет много.
Он сжал плечо Элиота и взял у него скрипку — но инструмент словно прирос к пальцам мальчика и не желал расставаться с ним.
Элиоту хотелось играть еще. Это было так не похоже на работу, на домашние задания. Он создал что-то свое.
— Мне правда лучше уйти, — пробормотал он, не спуская глаз со скрипки. — На работу пора… Да еще бабушкины правила. Мне нельзя играть.
— Есть правило, запрещающее исполнять музыку? — удивился старик. — Неужели? Но даже в Темные века существовала музыка — не очень хорошая, конечно, но все же музыка. Даже нацисты любили музыку. Какое нелепое правило.