— Я буду спать спокойнее, зная, что она в руках мастера. — Старик опустился на колени и притронулся к скрипке. — Смотри. Я открою тебе тайну.
Он поскреб поверхность скрипки ногтем. Отделился краешек липкой ленты.
— Я вынужден был ее замаскировать. Если бы кто-нибудь из моих соседей увидел, какая она на самом деле… что ж, знаешь, как говорят: доброму вору все впору.
Только теперь стало видно, что поверхность деки усеяна кусочками скотча, закрашенного маркером и замазанного грязью. Под скотчем пряталось лакированное дерево, похожее на расплавленное золото и сверкающий топаз.
Элиот увидел отражение собственного лица в лакированном боку инструмента, и ему показалось, что оно словно бы вплавлено в зеркально-гладкую поверхность.
— Такой красивый инструмент.
— Она красивая. И ее зовут Леди Заря. — Старик театрально взмахнул рукой над скрипкой. — Она изготовлена Антонелли Морони[46] в шестнадцатом веке; все остальные по сравнению с ней — воющие гарпии. Относись к ней с почтением, которого она заслуживает.
Относиться к ней с почтением? Элиот был готов возразить — старик сам только что не растоптал скрипку! Но тот многозначительно поднял указательный палец.
— Когда-нибудь ты узнаешь, что играть можно не только на музыкальных инструментах.
Значит, он уже давно собирался подарить Элиоту скрипку. Мальчик покраснел.
Старик встал и отряхнул пальто.
— А теперь мне пора покинуть это подзаборное царство крыс. Я никогда сюда не вернусь.
Он протянул мальчику руку.
Элиот обернулся. Фиона ждала его и жестами показывала, что стоит поторопиться. У Элиота из головы не выходили слова сестры о том, что этот человек — безумец, но все же он повернулся к старику и пожал его руку. Он решил, что вежливость не помешает.
Ощущение у него возникло точно такое же, как в то мгновение, когда он пожимал руку дяди Генри. Рука у старика была теплая, но стоило Элиоту сжать ее, он почувствовал, как она тверда. Старик мог бы без труда раздавить его, сплющить, как банку от содовой.
Свет померк… и хотя Элиот не мог оторвать взгляд от старика, краем глаза он все же видел тени на стенах: неподалеку собиралась толпа зевак. А еще он увидел силуэт здоровенной принюхивающейся собаки.
Старик отпустил руку Элиота.
Тени исчезли.
— Рука у тебя крепкая, — заметил старик. — Повзрослеешь — станешь сильнее меня.
— Спасибо, — проговорил Элиот и взглянул на свои хрупкие пальцы. Он сильно сомневался, что предсказание старика сбудется. — Меня зовут Элиот.
— Луи. Луи Пайпер. Приятно было познакомиться. Надеюсь, мы еще увидимся при других обстоятельствах.
— Ага, — кивнул Элиот и, оглянувшись, посмотрел на ожидающую его Фиону. Сестра стояла, сердито скрестив руки на груди, и гневно смотрела на него. — Я лучше пойду.
Но старик уже развернулся и ушел в подворотню, что-то насвистывая себе под нос. Элиот поспешил к сестре.
Фиона неприязненно посмотрела на скрипку.
— Что ты собираешься делать… с этим?
Элиот снял со спины рюкзак, перебрал вещи и аккуратно положил Леди Зарю в резиновый сапог.
— Вот что.
— А с бабушкой как быть?
— Потом придумаю. Я просто должен был взять скрипку.
Фиона горестно вздохнула и покачала головой. Вне себя от отчаяния, она повернулась и пошла дальше по улице.
Элиот забросил рюкзак за спину и догнал сестру.
— Ты ведь ничего не скажешь, правда?
Фиона остановилась. Она разжала губы и прижала руку к сердцу с таким видом, словно брат уколол ее кинжалом.
Сестра могла довести Элиота до бешенства, она придумывала для него самые обидные на свете прозвища, но никогда, ни за что на свете она бы не стала ябедничать. Правда, в этом не было особой нужды. Бабушка обычно сама прекрасно обо всем догадывалась.
— Извини, — прошептал Элиот.
— Не бойся. Я бы ни за что не рассказала, — прикусила нижнюю губу Фиона.
Они немного постояли, молча глядя себе под ноги.
Наконец Фиона продолжила путь. Она медленно перешла Вайн-стрит и подождала Элиота около входа во Всеамериканский дворец пиццы.
Элиот нагнал сестру. Сегодня машин у ресторана было вдвое меньше.
Фиона и Элиот вошли в вестибюль.
Судя по часам, они опоздали на двадцать пять минут. Новый рекорд.
Майк оштрафовал бы их на половину дневного заработка, да еще и пригрозил бы увольнением.
«Интересно, как он там, — подумал Элиот. — Вернется ли на работу, и если да, то когда? И вообще — не лишился ли он руки?»
Джулия склонилась к стойке с кассой. Она ничего не сказала по поводу их опоздания, только рассеянно махнула рукой. На ней был пушистый небесно-голубой джемпер с глубоким вырезом и белая кружевная юбка до колен.