— Благополучно. Волнуемся немного, попадет ли Элина в школу, но должна бы попасть: Оскари всю весну с ней занимался.
— Попаду. Папа научил меня всем фокусам, а больше там и знать нечего, — заявляет Элина.
— Ну, лезьте в машину.
— Чур, я спереди! — спешит Хейкки.
— А я с дедушкой.
Доехав до берега, они покупают мороженое и ждут паром.
Дед жует сигару, дети едят мороженое.
— А смешной канадский медведь еще там? — спрашивает Хейкки.
— Наверно.
— Я хочу сначала посмотреть на детенышей пумы.
— Не тебе решать, куда мы сначала пойдем. Это дедушка скажет, правда, дедушка? — возражает Элина.
— Сначала пойдем к пумам, правда?
— Хорошо, хорошо.
— Сначала посмотрим канадского медведя, правда?
— Нет, сначала пуму, скажи, дедушка: пуму.
— Пуму, пуму.
— Нет, канадского медведя, скажи: канадского медведя.
— Канадского медведя, сначала канадского медведя.
— Да ведь ты мне обещал, что сначала пуму.
— Сначала пуму, пуму, — соглашается дедушка.
— Ты обещал ей, что пуму, а мне — что канадского медведя.
— Пойдем, пойдем, только парома дождемся.
— Расскажи, дедушка, о Хэйди, — просит Элина.
— Что же мне рассказать?
У них свои версии о Малышке Хэйди[2]. Дед специально прочел обе книжки о ней, чтобы рассказывать Элине, которая тоже читала. Элине нравится, когда дедушка рассказывает так, будто он сам — Дедушка, а она — Малышка Хэйди.
— Так вот, о чем это я...
— О том, как Малышка Хэйди и Дедушка пошли в зоопарк.
— Да, Малышка Хэйди и Дедушка пошли в зоопарк. Малышка Хэйди взяла мороженое, а Дедушка закурил сигару, и они стали ждать паром.
— Не так, расскажи, что они делали в зоопарке... Об этом расскажи.
— Они смотрели на зверей. Дедушка курил сигару, а Малышка Хэйди ела мороженое...
— Потом они пошли посмотреть на диких кошек, — подсказывает Элина.
— Да, потом они пошли посмотреть на диких кошек.
— Расскажи, что там случилось.
— Да, что там случилось... Дедушка взял сигару, а Малышка Хэйди мороженое...
— Ты это уже рассказал.
— Разве? А если Дедушка взял вторую сигару?
— Это уже третья сигара и третье мороженое, — замечает маленький Хейкки.
— Вот как, — говорит дедушка.
Сообразив, что получилось, он усмехается.
— Как у Хемингуэя.
— Что это такое?
— Ничего, один человек, который вечно твердил одно и то же.
Подходит паром. Элине хочется на корму, Хейкки на нос. Они устраиваются посередине. Дедушка слушает, как работает мотор. А мотор твердит все время то же самое, что и он сам.
— Пра-вле-ни-е, — стучит мотор.
Вот паром уже у причала, они выходят, выбираются на песчаную дорожку, покупают мороженое, дед достает сигару, и все трое рядышком начинают подниматься в гору — к зоопарку. На первом же перекрестке вспыхивает спор. Хейкки хочет налево, Элина — направо, а дед желает оставаться при своем мнении и правлению не поддаваться.
Они отправляются прямо вверх.
Сначала останавливаются возле оленей — немецких и северных.
— Как здесь мало людей, — замечает Элина.
— Пойдем кормить медведей, им разрешается бросать сухари.
Это Хейкки.
— На каникулах сюда придет много людей, и зверям станет весело, — продолжает свое Элина.
Потом они смотрят на росомах, и дедушка о них рассказывает. Миновав зайцев и кроликов, они идут навестить лисиц и выдр. На краю бассейна валяются остатки салаки.
— Выдры, наверно, спят, их не видно.
Это Хейкки.
— Выдры неинтересные, пойдем дальше.
Это голос Элины, но он доносится откуда-то издалека. Дед слышит его, но не понимает. Он на озере. Близится рассвет, но солнце еще не встало. Над озером туман. Он не ложился спать, любовался июльской ночью, вдыхал запах развешанного на шестах сена, видел летучую мышь и слушал тишину. Верхушки берез на фоне белеющего неба были так же изогнуты, как на японских гравюрах. Он долго разглядывал их, потом направился к берегу, взял удочки и баночку с наживкой, столкнул лодку в воду, и вот он тут, на озере, метрах в пятидесяти от берега. Он остановил лодку рядом с камнем и насаживает большого червя на крючок. С середины озера доносится шум. Туман становится непроницаемым, но звуки отчетливы. Кажется, будто лодка быстро рассекла воду и села на мель. Ему тогда подумалось, что это большая щука или утка, а может быть, гагара. Но это была выдра. Она показалась позднее, осенью.
Тогда было на редкость теплое и сухое лето. Таким же было и предыдущее. Окуни ушли на глубину, зарылись в ил и, как говорили местные жители, не хватались за удочку. Был июль 1939 года.
2
Имеются в виду повести швейцарской писательницы Иоханны Спири (1827—1901) «Годы учения и странствий Хэйди», переведенные на ряд языков, в том числе и на финский,