— Это вы? — прошептала она.
— Да, когда все девушки были от меня без ума. — Мистер Лонгхорн сделал паузу и приложился к бренди. — Надеюсь, вы не сочтете мои слова нескромными, мисс Брод. Но я действительно был таким. Порой я жалею по нескольку раз на дню, что был столь легкомысленным и не женился. Тогда я не был бы сейчас так одинок. Но, оглядываясь назад, я все же не могу не гордиться собой.
— О, ничего удивительного, — Лина слегка покраснела от искренней нотки, прозвучавшей в ее голосе.
Она отвела взгляд от портрета Лонгхорна и начала рассматривать изображения красавиц прошлого и настоящего. Это были акварели и портреты маслом. Ей вдруг захотелось, чтобы ее портрет тоже тут висел, чтобы она была настолько красива, чтобы какой-нибудь художник захотел увековечить ее. Забыв, что она не одна, Лина разглядывала портреты на стене.
И вдруг она увидела Элизабет Холланд. Ее портрет был маленький, в простой черной рамке. Она сидела спиной к зрителю и оглядывалась через плечо с безмятежным видом. Портрет был написан легкими, воздушными мазками. Художник прекрасно передал сходство: это был маленький круглый рот Элизабет, невинные широко расставленные глаза, бледная кожа персикового оттенка у носа и на остром подбородке. На ней было платье из бледно-розового шелка — Лина помнила, как помогала Элизабет надевать его.
Лина отвернулась, надеясь, что хозяин не заметил, как страстно ей хочется походить на эту девушку на портрете, подошла к высокому окну, выходившему в парк. Теперь она поняла, почему ее номер стоит так дешево. Номер мистера Лоигхорна состоял из нескольких комнат со старинной мебелью и камином, по сравнению с которым камин Холландов показался бы крошечным. И, что самое главное, окна выходили не на улицу, а в парк. Огромный парк с голыми багровыми деревьями на снегу, с каждой стороны обрамленный зданиями, казался картиной, принадлежавшей Лонгхорну.
Это был конец вечера, в течение которого она познала, что это такое: когда тебе завидуют и тобой восхищаются. Глядя на пейзаж из окна, она обнаружила, что теперь ей хочется большего. Отойдя от окна, Лина не справилась с искушением в последний раз взглянуть на портрет Лонгхорна. О, если бы только она могла знать его тогда.
— Мистер Лонгхорн.
Она отвернулась от юноши на картине и теперь смотрела на оригинал. Его тяжелые веки были прикрыты, пока Лина стояла у окна, и теперь они медленно поднялись.
— О… Каролина, — отозвался он наконец.
Казалось, он забылся, но, узнав ее, улыбнулся с довольным видом.
— Каким счастливым вы меня делаете, дорогая, — добавил он немного печально.
Лина перевела взгляд на Роберта в черном фраке и в черных же брюках. Он наблюдал за ней. Даже медные пуговицы, казалось, тоже смотрят на нее. Еще минуту назад Лина была о себе весьма высокого мнения. Но оно изменилось, когда она поймала взгляд Роберта. Вид у него был безмятежный, и казалось, он не впервые является свидетелем подобной сцены. Она могла бы еще больше разочароваться в своем успехе, если бы внимание слуги не привлек стук в дверь.
Когда Роберт открыл дверь, Лина обнаружила, что ситуация резко изменилась. На пороге стоял Тристан в коричневой униформе продавца «Лорд энд Тейлор», державший в руках несколько конвертов зловещего вида. Она почувствовала на губах его поцелуй, словно Тристан поцеловал ее секунду назад. Протиснувшись мимо Роберта, он взглянул на мистера Лонгхорна, сидевшего в кресле.
— Простите, что помешал вам, но я повсюду искал мисс Брод,
— А в чем дело? — холодно осведомился мистер Лонгхорн.
Он сел прямо, насторожившись.
— Я никогда не видела этого человека, — осипшим голосом заявила Лина, чувствуя себя словно ялик, попавший в шторм.
Правда, Тристан что-то говорил о следующем ходе в игре, но это произошло как-то уж слишком скоро. Она утратила уверенность, и ей почудилось, что разоблачение близко.
— Ну конечно же, мисс Брод, вы меня помните — я же служу в универмаге «Лорд энд Тейлор», — настаивал Тристан.
— О! Но ведь я бываю в очень многих универмагах…
Он пристально смотрел на нее, что еще больше усиливало смятение Лины.
— Пожалуй, память меня порой подводит.
— Мисс Брод может забывать продавцов универмагов так часто, как ей заблагорассудится, — отрезал мистер Лонгхорн. — И я действительно не понимаю, каким образом это оправдывает ваше вторжение. Сейчас очень поздно, и это мой личный номер, так что изложите ваше дело или убирайтесь.
Еще несколько минут назад мистер Лонгхорн считал ее прелестной малюткой. Но сейчас явился ее друг, этот мошенник, и все испортил. Лина прикрыла глаза, ожидая катастрофы.
— Простите за поздний визит, но я жду мисс Брод в вестибюле с шести часов. Из-за этих счетов…
— Счетов? И вы беспокоите меня из-за каких-то счетов так поздно вечером?
Лина открыла глаза. Пожилой джентльмен приподнялся, держась за ручку кресла. В голосе его звучала такая едкая насмешка, что, по мнению Лины, Тристан должен был струсить.
— Я буду вам признателен, если вы будете присылать счета мисс Брод прямо в мою контору на Принс-стрит, и чтобы вы больше не докучали этой юной леди! Вы знаете адрес? Хорошо. Мой слуга проводит вас.
Лина наконец смогла свободно вздохнуть, но она не знала, испытывает ли облегчение или разочарование. Она была уверена, что Тристан уничтожил ее чары. Лонгхорн отвернулся от двери, и она увидела, что он рассержен — действительно рассержен. Он несколько раз яростно кашлянул в сжатый кулак. Отступая в коридор, Тристан подмигнул Лине.
— Благодарю вас, сэр, — сказал он, исчезая в лифте под бдительным присмотром Роберта.
Когда у мистера Лонгхорна закончился приступ кашля, он задержал взгляд на своей юной гостье.
— Это было так… странно, — заикаясь, произнесла Лина, не в силах поднять глаза от стола. — Я, конечно, верну вам деньги, как только…
Старый джентльмен взмахнул рукой, словно отгоняя моль.
— Я не хочу, чтобы вы возвращали мне деньги, моя дорогая.
— Но я могла бы, — упорствовала она.
— Нет, не могли бы. Я знаю, что вы замышляете, — или же вы думаете, что я нажил бы все свои деньги, если бы верил каждому мошеннику?
— Нет. — Его слова не сразу дошли до Лины. Она давно ожидала их услышать и сейчас испытывала чуть ли не облегчение. — Полагаю, что не верили.
— Да, я знал, что вы замышляете, с первой минуты, как увидел вас в вестибюле.
Лина начала теребить кружево на своем платье. Ей было невыносимо стыдно, но она говорила себе, что через несколько минут все закончится.
— И я подумал: такая красивая девушка не должна унижаться из-за того, что она родилась незнатной. Другое дело мужчина с талантом. Мужчина с талантом может упорно работать, нажить состояние и жениться на девушке из знатной семьи. А девушка этого не может — разве что ее папа будет упорно трудиться. А я подозреваю, что ваш папа не такой.
Только теперь Лина осмелилась поднять глаза:
— Да.
Она говорила робким шепотом.
— Не пугайтесь так, дорогая. Мне от вас не нужно ничего, кроме вашего общества. И не верьте россказням, будто я развратник. Я слишком долго ждал, чтобы жениться, а теперь уже слишком поздно для меня. Но мне все еще хотелось бы, чтобы кто-нибудь ездил со мной на вечеринки и рассказывал о молодежи. Если вы согласны на это, то я позабочусь, чтобы продавцы универмагов и служащие отеля больше вас не беспокоили. Ваши счета будут направлять прямо ко мне, и вы сможете нанять себе горничную и иметь свой собственный экипаж. Я позабочусь, чтобы у вас было все самое лучшее.
Лина была так потрясена, что не знала, как выразить свою благодарность. Значит, она все-таки стоит того, чтобы ее увековечили на картине. Покой и теплота разлились по ее телу, и она вспомнила, что нужно улыбнуться.