Тем временем в Вене Милонич-младший, преуспевающий сын преуспевшего отца, предложил мистеру и миссис Клейтон маршрут путешествия, какой мог предложить только досконально знающий эти края человек. В его маршруте назывались пункты, о которых даже многие австрийцы сроду не слыхивали.
Когда поезд, простояв минут десять на какой-то станции, снова тронулся в путь, Роберт и Харриэт вскоре заметили, что он идет в гору. Местность уже не была плоской. По другую сторону широкой долины показались заросшие лесом горы. Пассажиры слышали, как паровоз, часто-часто пыхтя, спускает пар. Поезд шел бойко и безостановочно. Справа, через раскрытую дверь купе и окно в коридоре, виден был только крутой откос, поросший кустарником и лесом. Клейтон слегка отклонился влево, окинул взором долину до самых гор, потом глянул вперед и заметил, что поезд, повторяя мягкие изгибы железнодорожного полотна, поднимается по этому откосу. Сейчас ему стала видна и передняя часть машины. Большой, тяжелый локомотив работал изо всех сил, воздух был свеж, несмотря на дым, а стук колес гулко отдавался в горах. Повернувшись в другую сторону, Клейтон увидел в конце состава второй огромный локомотив, он не тянул поезд, а толкал его. Из трубы с грохотом выходил столб пара, белизну которого мутили темные клубы дыма.
Горы вдали вырастали с минуты на минуту. Опять станция. Вернее, полустанок. Множество пассажиров вышли из вагона; Клейтону показалось, что все это люди из высших слоев общества, господа и дамы, первые с небрежно переброшенными через плечо дорожными сумками, вторые с элегантными баулами; мимо его окна как раз проехала тележка, груженная желтыми чемоданами и плоскими несессерами. Кое-кого из этих господ встречали: радостные возгласы, рукопожатия, смех. Откуда ни возьмись на перроне замелькали фуражки портье различных отелей.
Харриэт продолжала сидеть в своем уголке. Клейтон стоял у окна, здесь на него повеяло чем-то родным, но почему, собственно? В Англии нет железнодорожных станций в горах, разве что в Шотландии, но там он никогда не бывал. Перрон опустел. Поезд мягко тронулся с места. Клейтон глянул вперед и обнаружил, что железнодорожное полотно сворачивает влево. Едва он увидел мост, к которому они приближались, как земля рядом с рельсами куда-то исчезла: теперь они ехали по огромной арке на невероятной высоте, а под ними простиралась почти необозримая равнина и дорога, прорезавшая ее.
Когда они проехали по мосту, Роберт не вернулся на свое место рядом с Харриэт.
Казалось, они поднимаются по винтовой лестнице на крышу какого-то здания. В мгновения, когда поезд пролетал участки моста, огороженные стеной, перед глазами всякий раз возникали новые картины, часто, впрочем, проглатываемые или скрываемые темнотою туннеля. Клейтону казалось, что они уже невесть на какой высоте, но поезд взбирался еще выше. Теперь взору Клейтона открылся тот отрезок пути, который они только что проехали. Пропасти рядом с железнодорожным полотном становились все отвеснее, глубже, а когда они ехали по некоему подобию открытой галереи, ограждение ее так и мелькало под шипение паровоза. На следующем изгибе он уже видел, как оба локомотива, впереди и сзади, грохоча выбрасывали вверх столбы пара.
Станции были довольно часты. Пассажиры, сходившие на них, напоминали тех, что вышли на последней перед мостом. И на перроне происходило то же самое. Представителей разных гостиниц было еще больше.
Во время поездки через Земмеринг Клейтон себе места не находил; то он смотрел из окна коридора на крутой откос, то из окна купе в разверзающуюся бездну. Поезд уже опять шел по высокому виадуку. Клейтон снова выскочил в коридор, очень ему хотелось взглянуть на поросшую лесом долину. Но вот и она скрылась из глаз. Теперь крутой откос, казалось, придвинулся к железной дороге. Он опять поспешил в купе, извинился перед Харриэт за то, что то ж дело входит и выходит, и снова стал смотреть в окно, на открывшиеся дали, где солнце льнуло к зубцам скал, которые мягко светились над лесами, далекими лесами, отсюда похожими на мох. Харриэт улыбнулась. Этот вид Клейтон даже воспринял как избыточный. Она, конечно, заметила и сразу отдала себе отчет в том, что его интерес к горной железной дороге не чисто инженерный интерес. К тому же он не был строителем-железнодорожником или инженером в том высшем смысле, каковой демонстрировался здесь, а специалистом-машиностроителем на одном из заводов своего отца, начинающим директором предприятия, старавшимся улучшить условия производства. Но все равно он был техником и, вероятно, многое понимал из того, что она даже и увидеть-то не умела. Вот какие мысли проносились за сросшимися бровями Харриэт. Сейчас она вдруг ощутила затрудненность слуха, словно в ушах у нее была вата, но не поняла, что это следствие перепада давления из-за быстрой смены высоты. Клейтон отошел от окна. Взглянул на Харриэт, но та не подняла глаз, иначе она бы заметила, что его лицо омрачилось. Снова станция. Клейтон прочитал в своем карманном путеводителе, что эта станция расположена на высоте около 900 метров над уровнем моря. Затем все кончилось в долгой свистящей тьме туннеля. Лампа на потолке, которую кондуктор зажег еще до начала подъема, неярко освещала комнатку с мягкими сиденьями, что вместе с двумя своими обитателями мчалась сквозь тьму. Клейтон закрыл окна. В туннеле Харриэт опять подумала о восторге, в который его повергла эта дорога, и о том, как он выглядел в эти мгновения. Мысль разделить с ним его восторг и сейчас не пришла ей на ум. Туннель кончился. Поезд с грохотом и стуком мчался вниз, это они отчетливо чувствовали. Наверху он частенько замедлял ход. Ландшафт успокоился, лесистые вершины стали ниже. Харриэт опять хорошо слышала. Она сообщила об этом мужу, и он объяснил, что с нею было.