Айн вздохнул, посмотрел на клубы пара в воздухе.
— Н-да, свежо. Подожди, я сейчас шерсти в печку подброшу.
«Ох и вони сейчас будет», — подумала Аста — впрочем, довольно равнодушно. Лин ушел за стеллажи, погремел там заслонкой и печной утварью, названия которой Аста не знала, ведь она росла в городе. Вскоре потеплело и запахло карамелью.
— Чем вы тут топите, сладкой ватой? — спросила она, когда Лин вернулся и присел рядом на край дивана. Голос охрип и пришлось говорить очень тихо.
— Это шерсть золотистых лесных котов. Они сладкоежки. Землянику объедают, малину, сладкие корни из земли выкапывают. — Лин, похоже, обрадовался, что она проявила хоть какой-то интерес к жизни. — Мы им кормушки с медом ставим, подкармливаем. Эти коты линяют на зиму, и белая шерсть у них совсем другая, более жесткая. Так что мы собираем летнюю в начале осени, до того как пойдут дожди. Она хорошо горит и дает очень много тепла — один клочок может до утра тлеть. Жаль, одежду из нее не сошьешь. На человеческом теле быстро распадается — нет у нас такой сильной светлой ауры. А красивые — жуть. И ласковые. Но пугливые, не ко всем идут — в основном девушек любят.
Он снял прилипшие к рукаву несколько волокон, протянул Асте. Та взяла двумя пальцами, понюхала — пахло карамелью. Что ж, еще одно чудо, которое ей ничем не поможет. Она попросила:
— Проводи меня до города. Хотя бы до туннеля, дальше я сама. Только тут, наверно, заблужусь.
Лин кивнул, поднялся.
— Проведу. Только, может… тебе поесть сначала? Силы восстановить. Я поищу чего-нибудь…
Она не могла вспомнить, когда в последний раз ела, но вся еда в мире стала вдруг какой-то совсем бесполезной.
— Нет, спасибо, ничего не надо. Пойдем.
В доме стояла тишина, только часы в гостиной выстукивали секунды. Выйдя в прихожую, Аста огляделась по сторонам, не желая снова споткнуться о скамейку, но той не было видно. Наверно, устроилась на отдых где-нибудь в углу, откуда вещала о своих приключениях другой, не столь активной мебели. Туфли стояли все там же, у порога, начищенные до блеска. Ирис спала рядом в своей корзине, свернувшись в клубок и прикрыв нос кончиком хвоста. На паркете неподалеку серел комок птичьих перьев.
Снаружи, после ароматного домашнего тепла, оказалось по-зимнему холодно, пахло рекой и прошлогодней прелой листвой. Застегнув легкую куртку, Аста сделала несколько шагов — и вдруг что-то яркое, сияющее мелькнуло перед лицом и снова исчезло в тумане. Она посмотрела вслед неизвестному существу — вдалеке еще виднелось слабое свечение. Птица, не птица?..
— Это рыбы, — объяснил ей Лин, который шел рядом. — Они плавают в реке, а когда сыро, то и в воздухе. Еще они светятся в темноте, как фейерверки.
Летающие рыбы… Да, конечно. Мысли спутались окончательно, а котята в горле снова затеяли возню, и разговаривать расхотелось.
Так, в молчании, они дошли до подземного перехода. Отсюда уже слышен был город — Риттерсхайм не желал отсыпаться в субботнее утро и, несмотря на ранний час, вовсю кипел, торопя своих жителей по разным неотложным делам. Аста и Лин остановились у бетонной арки, постояли молча — оба не находили слов.
— Спасибо тебе за помощь, — сказала наконец Аста, чувствуя, что пора прощаться. — Хорошо, что все… выяснилось, а то я бы еще ждала.
…Как же холодно. Такой анестетический холод, как в операционной, и боль ощущается будто издалека.
— Да не за что. Я бы тебе с радостью хорошую новость принес, но видишь как…
Он снова замолчал, а она вспомнила, о чем собиралась попросить.
— Я хотела бы себе фотографию Томаса, ту, которая в книге. Можно ее скопировать?
— Да, конечно. Дед много фотографирует, у него есть все негативы. Я попрошу его напечатать фото и пришлю тебе. Адрес есть.
— Спасибо. Ну, я пойду.
— Давай. Береги себя.
— Ты тоже.
Нырнув в сырой полумрак туннеля, она тут же запретила себе оглядываться. Сказать бы Лину: «Не отпускай меня, пожалуйста. Сделай что-нибудь, потому что я не знаю, как теперь жить дальше…» Но что он мог сделать? Пусть возвращается в свой странный мир — каждому свое.
Вот и снова Замковый парк, почта, знакомые вывески магазинов. И будто не изменилось ничего — только надежды не стало. По улицам города разливался серый весенний день, и люди спешили по своим делам, не успевая подумать даже о самом маленьком чуде.
Проводив Асту, Лин вернулся в дом деда. Ирис, все еще спавшая в своей корзине, подняла голову, когда открылась дверь. Конечно, она и так знала, кто пришел, но лишний раз посмотреть не мешает. Лин склонился, рассеянно погладил рыжие, с кисточками уши, и теплый шершавый язык коснулся его ладони.