Альфи ненавидел себя за это, но раз или два, завидев Джека, он даже нырял в кусты, лишь бы только с ним не сталкиваться. Но иногда деваться было некуда, и он заставлял себя подойти и поздороваться, пряча взгляд, чтобы не видеть опять изуродованную ногу и багровый шрам, протянувшийся у Джека поперек лба, в том месте, куда угодила шрапнель и где, как говорила его мать при каждой встрече, до сих пор сидел у него в мозгу осколок.
– Ну, Джек, как ты сегодня поживаешь? – говорил Альфи.
И Джек силился ответить, но его спутанный разум рождал лишь спутанные слова. Бедняга не оставлял попыток, ему отчаянно хотелось общаться. Очень часто это заканчивалось тем, что, униженный, Джек в бессильном гневе отворачивался, чтобы скрыть слезы, и тогда ничего не оставалось, кроме как уйти прочь. Каждый раз, уходя, Альфи испытывал жгучий стыд.
Так что этим летом для Альфи, как и для многих других, появление Люси Потеряшки – так ее стали звать на островах – стало чем-то вроде отдушины. Она позволила всем на время отвлечься от несчастного Джека Броуди и гибели Мартина и Генри. Мрачная тень войны словно слегка отступила. Люси Потеряшка дала островитянам новую пищу для разговоров. Домыслы цвели пышным цветом. Разгул фантазии поражал размахом. Слухи ходили самые разнообразные – их правдоподобие или неправдоподобие никого не волновало. Версии и теории множились на глазах, в ход шли любые предположения – нужно же было докопаться до истины. Как Люси Потеряшка очутилась на Сент-Хеленс в полном одиночестве, имея при себе лишь потрепанное серое одеяло и облезлого плюшевого медведя с одним ухом и кроткой улыбкой.
Как она туда попала? Сколько там пробыла? И кто она вообще такая? Всем хотелось разузнать про нее побольше, а если получится, то хотя бы одним глазком и взглянуть на нее. Горстка самых любопытных даже отправилась в плавание на Сент-Хеленс, чтобы прочесать чумной барак и сам остров на предмет всего, что могло бы пролить хоть какой-то свет на эту историю. Вернулись они с пустыми руками. Наверняка было известно лишь то, что странную девочку зовут Люси, что это единственное сказанное ею слово и что Большой Дэйв Бишоп нашел в чумном бараке плюшевого мишку и одеяло, видимо принадлежавшие Люси. Большой Дэйв рассказывал о своей находке направо и налево, но, верный своему слову, о метке с именем помалкивал. Короче говоря, особенно уцепиться островитянам было не за что. Однако, лишенные каких бы то ни было достоверных сведений, они с лихвой возмещали их выдумками.
Истории обрастали все более и более фантастическими подробностями. Говорили, что Люси глухонемая и потому наверняка «малость не в себе», как дядя Билли. Если его звали Билли-Приплыли, то ее стали звать Малахольной Люси. Другие считали, что ее мать, должно быть, умерла в родах, а ее отвез на Сент-Хеленс и бросил там жестокий отец, которому надоело кормить такую дочь.
Ходили также слухи, что она якобы была ребенком одного из тех бедолаг, которых оставили в карантине в чумном бараке многие столетия назад, что она давным-давно погибла там и с тех самых пор бродила по острову – затерянная душа, маленький призрак. А может, она упала за борт какого-то корабля из тех, что бороздили Атлантику, а проплывавший мимо кит спас ее и вынес на берег. Такое вполне могло произойти, утверждали некоторые. Разве библейский Иона не спасся точно таким же образом? И разве преподобный Моррисон совсем недавно не упомянул в своей проповеди об Ионе, уверяя всех, что истории из Библии – не просто истории, а чистая правда, Божье слово, Божья истина?
Но пожалуй, самой фантастической и определенно самой популярной из всех теорий была история про русалку – Альфи частенько слышал ее на школьном дворе. Люси Потеряшка на самом деле была русалкой, да не простой, а знаменитой русалкой из деревни Зеннор, которая приплыла к островам Силли с берегов Корнуолла[3] много лет назад и вышла из моря на Сент-Хеленс. Там она сидела на берегу, пела сладким голосом и призывно расчесывала волосы, заманивая, как это в обычае у русалок, проплывающих моряков и рыбаков. Только она отрастила ноги – поговаривали, что русалки могут это делать, примерно как головастики. Разве у головастиков каждую весну не отрастают лапы вместо хвостов? Ну да, может, они не поют песен и не расчесывают волос, но лапы-то у них отрастают? Все эти истории были настолько невероятными, что казались откровенно бредовыми, смехотворными и попросту невозможными. Но это никого не волновало. Они были занятными и увлекательными, видимо, именно поэтому загадка Люси Потеряшки в то лето много недель подряд оставалась главной темой всех островных пересудов.
3
«Русалка из Зеннора» – это очень известная корнуэльская сказка о русалке, которая долгое время посещала церковь в деревне Зеннор, а потом заманила в свой подводный дом смертного юношу и вышла за него замуж. Корнуолл – полуостров на юго-западе Британии, от него до архипелага Силли рукой подать. Поэтому неудивительно, что корнуэльские сказки хорошо известны жителям островов. (