Замечательно, что именно обывательское полупредательство и повседневная полуправда создают ту атмосферу, в которой утверждается и торжествует циничная ложь; "полуложь" является как бы тем "навозом", на котором растет и вырастает ядовитое растение дьявола. И нет сомнений, что наша эпоха доказала это с полной очевидностью".
"Я ненавижу ложь", - говорил герой арестованного вместе со мной и погибшего в печах КГБ романа "Побег". "Я ненавижу ложь, - говорил Калмыков, - я буду бежать от нее до тех пор, пока не упаду замертво".
Возможно, мой герой был еще не готов к побегу и не смог бы стать новым Дон Кихотом. Как бы то ни было, его жизнь в романе прервалась на том самом месте, когда он решился совершить побег. К Богу. Возможно, и я, подобно Калмыкову, уже давно замышляла побег. Но прежде чем тронуться в путь, я должна была разобраться, права ли я была, размышляя в "Письмах из ссылки" об "исчезнувшем христианстве". Поэтому я отказалась от мысли восстановить украденную КГБ рукопись романа и продолжить ее.
Я должна была понять, было ли "исчезновение христианства" моим тюремным кошмаром, предположением незрелого ума, ужасом безнадежности или мысль, возникшая на допросах и проверенная в камере, после тщательного анализа документов, предъявленных мне, а затем подтвержденная в ссылке многими фактами, была неопровержима.
Я помню очень хорошо тот самый допрос, на котором мне стало ясно, что мои пастыри, те, кому я доверяла как служителям Христа, и мои гонители: следователь, а впоследствии прокурор и судьи - оказались единомышленниками. Они были заодно. Не только против мучеников, убиенных за Христа, они были против тех, кто напоминал о них. Таковые числились врагами. Врагами госбезопасности и деятелей Московской Патриархии. Но речь шла не об отдельных мучениках, подвиг которых надо было доказать начальству Московской Патриархии. Речь шла о мученической Церкви, о той ее части, которая не покорилась сатанинской власти и не пошла в услужение к безбожникам. Это значило, что речь шла о духовной катастрофе России, о ее религиозной трагедии, о необходимости немедленного покаяния в грехе измены.
Эта боль, эта мука, начавшаяся в тюрьме, требовала исцеления. Без него не только я, но каждый из моих соотечественников, моих детей, внуков, друзей и единоверцев не мог вернуться из советского плена и стать духовно свободным.
Без этого мы оставались в плену у "отца лжи", у сатаны.
Боль могла быть исцелена только Богом и только после покаяния. Пастыри Церкви должны были открыть церковному народу и обществу, что они называли "спасением Церкви". Они не должны были молчать о грехе измены. Но этого не случилось. Покаяние оказалось невозмож-ным... Из-за страха потерять кафедры, сан, почет у прихожан и у мирских властей, которые начали заигрывать с Церковью, демонстрируя свою особую склонность к православию.
Вчерашние коммунисты, воинствующие безбожники, гонители отеческой веры, чекисты и комсомольцы, презиравшие еще недавно "разрешенных" попов, потянулись к своим вчерашним рабам за благословением. Зачем же каяться? Да и в чем?.. В том, что мы ложью, прислужничест-вом сатанинской власти "спасали" Церковь? В том, что признали легитимной власть, уничтожа-ющую миллионы, и поклонялись партийным вождям, объявляя их кумирами народа?
Покаяние - это дверь в другой мир, в мир Света и любви.
Это возвращение блудного сына.
Но никто из блудных сыновей, облаченных в нарядные одежды и митры, украшенные драгоценными камнями, не собирался приносить покаяние в своем падении, почитая его за подвиг. "Почему Россия - христианская Россия забыла о покаянии? - вопрошал Георгий Федотов в статье "О национальном покаянии". - Я говорю о покаянии национальном, конечно. Было ли когда-нибудь христианское поколение, христианский народ, который пред лицом исторических катастроф не видел в них карающей руки, не сводил бы счеты со своей совестью?.. В православной России не нашлось пророческого обличающего голоса, который показал бы нашу вину в нашей гибели".
Перестройка застала врасплох Московскую Патриархию, она уже привыкла к тоталитаризму, прекрасно уживаясь с ним.
Это была гигантская схватка: сатана боролся с Богом за Россию. Борьба была невидимой, но жестокой. В нее так или иначе были вовлечены вся иерархия, священство и многие из прихожан Русской Православной Церкви, находившейся под эгидой Московской Патриархии. Борьба была молчаливой никто не хотел терять свое "место под солнцем"...
Но этого было недостаточно - надо было предстать победителями и подготовиться к своему триумфу. Это был не первый бой за православие в России в XX веке. Первый был в 20-50-е годы, когда коммунисты и чекисты уничтожали цвет православия. Тогда-то священномуче-ник епископ Дамаскин Глуховский-Нежинский написал, что над Русской Церковью совершается Суд Божий. Наверное, он был прав, потому что Бог не поставил ни одного епископа сергианской Церкви, который нашел бы в себе силы признать "сергианство" изменой христианству. Священ-ники же послушно посматривали и доныне посматривают на то, как ведут себя "владыки"-епископы.
Но "владыки" были невозмутимы даже тогда, когда в чекистских архивах нашли докумен-ты, свидетельствующие об их агентурной работе в КГБ. "Они спасали Церковь", - уверяют нас и поныне те, кто возлюбил "церковный комфорт"...
Борьба была безмолвной, я уверена, что многие священнослужители не раз порывались отвергнуться от лжи "сергианства", но у них были связаны руки, и спазмы сдавили им горло. Ни один из тех, кто знал правду о том, как православие было заменено другой религией по велению партии, не промолвил ни слова.
Да, так оно и случилось: христианство, как "дух, истина и жизнь", по слову святителя Тихона Задонского, пророчествовавшего об этом еще в XVIII веке, исчезло из России. Предсказывали это и другие русские святые. Думалось ли им, что в православной России наступят времена, когда пастыри Церкви станут сотрудничать с ее врагами? А когда большевизм потерпит поражение, они, испытывая ностальгию по тоталитаризму, станут проповедовать антисемитизм, ненависть к инородцам и благословлять тех, кто объявит фашизм и нацизм "православием Державы"...
"Неужели, - спрашивал в одном из писем, отправленном из Туруханска, погибший в сталинских лагерях священномученик епископ Дамаскин, - неужели гаснет Солнце христианства?"
...Но даже тогда, когда террор становился невыносимым, взрывая все хрупкие связи между исповедниками истины, епископ Дамаскин отыскивал еще одну дорогу к Граду Божьему. Он писал своим духовным детям о том, что, возможно, наступило время, когда Господь не хочет, чтобы между Ним и верующими стояла Церковь как посредник. И у каждого человека теперь остается надежда стать непосредственно перед Господом и отвечать Ему за себя самого, как это было "при праотцах". Не исключено, что епископ-мученик видел мир так же, как видел его Ной перед потопом. Значит, пришла пора строить ковчег...
Он станет твоим монастырем. И ты начнешь возводить его стены в своем сердце.
Пророчество епископа Дамаскина впрямую относится к судьбам той России, в которой он жил и умирал. Относится оно и к нам, к нашему времени, а возможно, и к временам, которые наступят после нас. У Бога тысяча лет - как один день, и один день - как тысяча лет...
Когда и как Он повелит на камне исповедания восстановить воинствующую против лжи и подмен Церковь, нам не дано знать. Но именно это восстановление будет означать, что Господь вывел нас из плена, как некогда вывел Израиль из Египта, и что Фараон и его колесницы оказались навечно погребенными в водах возмездия.
Как и когда это будет?
Декабрь. 1994
ВМЕСТО ЭПИЛОГА.
ДУХОВНАЯ ПУСТЫНЯ
ЗАЧЕМ АСАХАРА ПОЖАЛОВАЛ В РОССИЮ?
На этот вопрос пока трудно получить ответ. Между тем пришла пора его поставить. Кто-то из российских мыслителей прошлого века заметил, что в России важно поставить вопрос, ответ на него непременно будет получен в свое время.
Итак, японско-российский религиозный детектив с отравлениями, убийствами в Японии, с подкупами крупных правительственных чиновников в России. Типично русская история времен "демократизации" всего!