Нас ждет другой суд. Мы - не Церковь, мы должны стать Церковью. Меня благословляет Бог его рукой. Если один падает - падают все, если один стоит - стоят все. Тело Христово - Его Церковь не может уйти от креста.
А мир - тюрьма, думаю я в тюрьме. Мир создает подобное себе, необходимое для себя в первую очередь. Блага. Тюрьма - благо, она убережет его от внезапной смерти.
Человек, придя в мир, хочет жить в нем долго. Он не хочет умирать, для этого он строит тюрьму, чтоб она ограждала его от смерти. Он будет прятать в тюрьму тех, кто помешает ему жить долго. И жить в свое удовольствие. Кто кого? - вот роковой вопрос. Кто кого скорей упрячет в тюрьму.
"Или он меня убьет, или я должна его убить", - рассказывает мне молодая женщина в барнаульской тюрьме. Она убила своего отчима, когда ей было 18 лет. Сейчас она старше на восемь лет. Я рассказала ей о двадцатилетней убийце, встретившейся мне на одной из пересы-лок; со слезами раскаяния она признается мне, что хочет принять Святое Крещение. Моя барнаульская сокамерница не чувствует никакого раскаяния. "Или я, или он..."
Мир стал тюрьмой с тех самых пор, как человек обрел смерть и был изгнан из рая. Первенец Адама и Евы стал убийцей - с него начинается род убийц и изгнанников. Мир будет плодить изгнанников и заточать их в тюрьмы, а вместе с ними и тех, кто будет напоминать о завещанной Богом невозможности убивать. Потому что для мира важнее право на убийство, чем заповедь Бога не убий. Потому что, признав заповедь Бога, надо признать существование Бога.
С тех пор, как время разорвалось, с тех пор, как черные машины, развернувшись у моего дома, умчали меня и пятерых моих спутников (которые делали обыск в моем доме ночью), в черном разрыве времени, в бездне разрыва открылась изнанка и обнажились корни мира.
Тюрьма - изнанка человеческого бытия, благо, приобретенное миром для защиты себя, дорога в ад, дорога в небеса, черный туннель, осиянный светом Божественной Любви.
Сюда, в этот ад, в эту бездонную дыру, пришел воскресший Христос. И потому здесь, в преддверии ада, есть возможность обрести рай. Ведь разбойник, выведенный из тюрьмы для казни, распятый рядом со Христом, первый вошел в рай. За исповедание поруганного Бога.
Церковь - сердце мира, тюрьма - изнанка мира, они объединены крепчайшей связью. Господь пришел на землю, чтобы тюрьма стала дорогой на небеса, чтобы разбойник, исповедав в покаянии распятого, поруганного Бога, испытав такие же страдания, как распятый Бог, вошел с Ним в рай, в воскресение, в вечную жизнь.
Значит, Церковь начинается в тюрьме? Она начинается с исповедания веры: Ты - Христос, Сын Бога живого, --говорит Апостол Петр и становится камнем. На нем созидается Церковь. Этот камень так крепок, что его не могут одолеть врата ада, врата тюрем и лагерей.
Страх начал изнемогать во мне тогда, когда я стала понимать причину ненависти к "Надежде". Мученики, убиенные за веру. До тех пор мой обвинитель шел проторенным путем. "Марсианские разведки", "инопланетные службы"...
Пятьдесят лет назад этот прием (обвинение в сотрудничестве с японскими, люксембургски-ми и со всеми прочими, имеющимися на земном шаре и вне его разведками) дал желанные результаты. Земля насытилась кровью невинных*.
* Это действующий с ежовско-бериевских времен метод фабрикации так называемых уголовно-идеологических дел. Поскольку дела нет, следует извратить факты, подобрав и вырвав из контекста нужные для обвинений слова, цитаты, осудив автора цитат в том, что он куплен "подрывными центрами". Доказательств, естественно, нет, но в них ни следствие, ни суд не нуждаются.
Обвинения в сотрудничестве с какими-то неизвестными мне даже по названиям организациями в целях подрыва власти звучат для меня как обвинения в сотрудничестве с инопланетянами.
Я не понимаю этого абсурда, но это и хорошо. Мой обвинитель именно этого и ждет: чем абсурдней, тем страшней. Меня надо напугать, смять, уничтожить. Измена родине - расстрел, подрыв власти - двенадцать лет и прочее.
Маленькие книжечки Христианского чтения, в которых собраны творения святых Отцов, учения о духовной жизни, молитве, смирении, любви, терпении скорбей, письма мучеников за веру, мои статьи о христианской культуре...
Это - наваждение, мне кажется, что я слепну и глохну, может быть, это - сон? Возможно ли, чтобы благоговение перед Пресвятой Богородицей, предание Церкви, творения святых Отцов, христианская проповедь смирения и любви могли заинтересовать разведывательные управления иных миров и подорвать могучую державу? Зачем же этими маленькими книжеч-ками с крошечным тиражом занимается эта огромная махина - Комитет государственной безопасности?
Моему обвинителю даже трудно читать эти тексты, я вижу, что он ничего не понимает в них, и это естественно, ведь они рассчитаны на тех, кто ищет совершенства в духовной жизни, кто хочет стать на путь аскетики, самоограничения, чтобы приблизиться к познанию Бога и Церкви.
Мне положен час прогулки, и когда я хожу по маленькому дворику, я слышу могучее "ура", идет подготовка к параду, думаю я, могучее войско демонстрирует готовность защищать безопасность нашей родины.
Разве я могу подорвать или ослабить столь могучую державу?! Неужели гонители Христианского чтения так боятся христианства - проповеди терпения, смирения, любви? Неужели они в самом деле думают, что оно может подорвать их власть? Но они ведь отрицают бытие Божие, почему же они так боятся Его, если не верят в Его существование и не признают Его истинным Богом? Зачем бояться и ненавидеть то, чего нет?
У гонителей Христианского чтения есть издательства и газеты, телевидение и радио, у них в руках все средства атеистической пропаганды, они могут выпускать бесчисленное количество атеистических книг, полных ненависти, поругания, бесчестия в адрес Бога и верующих в Него. Чем помешали им маленькие книжечки "Надежды", выпущенные крошечным тиражом? Тем, что они выпущены не здесь, не в России? "Бога нет!" - кричат гонители Христианского чтения, и их страх перед проповедью Слова Божия является неопровержимым доказательством Его бытия.
Они свидетельствуют о том, что Бог есть, и о том, что есть сатана, который и внушает эту ненависть к невинным прежде всего для того, чтобы погубить тех, кто ненавидит, гонит, обвиняет христиан, исповедующих свою веру, объявив их злодеями и преступниками, а заодно погубить и тех, кто будет напуган преследованиями и гонениями: тюрьмой, лагерем, смертью...
Первым государственным преступником, обвиненным в подрыве и ослаблении власти (ныне это статья 70 Уголовного кодекса), был Христос. Он возмущает народ (Лк. 23, 5), - говорят Его обвинители, требуя для Него смерти. Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе (Иоан. 18, 30), - говорят Его обвинители Пилату, требуя для Него смерти. Если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю (Иоан. 19, 12), - пугают Пилата обвинители Христа, требуя для Него смерти.
Они давно искали, чтобы найти повод к обвинению Его (Иоан. 8,6), - в наше время это называется провокацией. Они давно убедились, что Он обольщает народ (Иоан. 8, 37-45).
Гонители и обвинители Бога ненавидели Его потому, что Он свидетельствовал о том, что дела мира злы (Иоан. 7, 7) ...ищете убить Меня, потому что слово Мое не вмещается в вас... Вы делаете дела отца вашего... Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего... он лжец и отец лжи. А как Я истину говорю, то не верите Мне (Иоан. 8, 37-45).
Отец лжи однообразен, у него нет других вариантов.
Вслед за Христом государственными преступниками, обвиненными в подрыве власти, стали Апостолы Христовы. Об Апостолах Павле и Силе их обвинители сказали, что они люди, возмущавшие наш город, и что они поступают против повелений кесаря (Деян. 17, 7). А Апостола Павла называют язвою общества, возбудителем мятежа (Деян. 24, 5).
Отец лжи однообразен, и у него нет вариантов. Гонитель христиан в Иерусалиме, первосвященник Анан, требовал Апостола Матфея себе на суд. На суде Анан старался представить Христа и его учеников развратителями народа и изменниками отечеству (см. настольную книгу для священнослужителей о. Сергия Булгакова, изд. 1890 г.). Память св. Ап. Матфея 9 августа.
Это было две тысячи лет назад.