Я принес его в комнату, где мы спали сегодня, прицепил его руки наручниками и лег рядом с ним, просто задремав, обнимая его. Мне было плевать на раны, я хотел отдохнуть.
Спустя какое-то время он пришел в себя и начал снова дергаться, я проснулся. Взяв его лицо в свои руки, я целовал его. Он продолжил вырываться. Я целовал его тело и спускался все ниже. Я знал, что нужно делать. Сняв с него брюки, я решил сделать второй в своей жизни минет. Сора затих.
Я, честно, очень старался заглатывать его глубже, правда, у меня не получалось, и я боялся, что не смогу сдержать рвотный рефлекс. Но думаю, небольшая работа языком ему понравится. Я не торопился, давая ему возможность наслаждаться моментом. Услышав тихие стоны моего мальчика, я решил не спеша подготовить его к продолжению: рукой достал на тумбочке смазку и выдавил немного на руку. Мои пальцы слегка массировали его дырочку, постепенно и очень аккуратно входя.
Он кончил, я все проглотил и продолжил посасывать его член, пока он не обмяк. К этому времени я его достаточно подготовил, так что он мог с удовольствием и без боли принять меня. Я плавно вошел и начал медленно двигаться. Сора начал уже извиваться подо мной от удовольствия, ему нравилось, я скользил рукой по его члену. Мы занимались сексом, нет, мы занимались любовью долго. Я не раз кончал, так же как и Сора. Порой он сам начинал перехватывать инициативу и двигался очень уверенно. Даже когда я хотел закончить, Сора клал меня на спину и продолжал. Мы были просто сумасшедшими. Когда мы оба были опустошенны, то еще очень долго просто целовались. Мы были едины.
- Прости меня, - сказал я ему.
- Уже простил.
Нам ничего не было нужно. Я обнимал его, и тут мне в голову пришла идея, о которой, что странно, я раньше не думал. Он же идеально подходит для этого.
- Малыш, пошли в студию. Я давно уже не брал кисть в руки.
Я хочу тебя нарисовать, Сора…
Глава 50
У нас столько всего произошло за малый период времени, и, мне кажется, все потому, что мы постоянно рядом друг с другом.
За один день я боготворю и презираю, ненавижу и люблю. Все так быстро, но мы вместе, и, кажется, я готов прощать ему все. Почему-то я могу спокойно и даже с некой гордостью произнести: «он мой хозяин».
Знаете, а я счастлив. Я могу сказать, что нашел свое счастье. Может, кто-то скажет, что я просто запутался в себе - и никакого счастья нет, но я не запутался. Я смотрю ему в глаза и вижу жестокого человека, но этот человек умеет любить. Я, конечно, не уверен, но вижу, что он расцвел, не выглядит таким одиноким и его глаза излучают свет, пусть и прохладный, а внутри Хидеки горит огонь.
Он одел на меня белую тунику и поменял ошейник на более удобный и изящный: с серебряной цепью. Он сидел в кресле, а я стоял рядом на коленях и смотрел на него. Эта цепь нас соединяла - Хидеки обвязал ею свою руку, другая же рука меланхолично двигалась, будто танцевала свой последний танец. Я не могу понять, почему он решил рисовать сидя, ему ведь неудобно. Выражение его лица сосредоточено и спокойно.
Он не просил меня ничего изображать, хм, ему хотелось запечатлеть меня таким, какой я есть?
Да, это счастье. Счастье стоять на затекших коленях, мерзнуть в одной тунике, под открытым окном, счастье видеть его рядом с собой, счастье принадлежать ему. Мне все равно, что люди могут сказать об этом, все равно я уже не часть общества, я часть Хидеки.
Когда я отвернул голову, он слегка натянул цепь, и я вновь повернулся к нему, мы улыбались друг другу, наши глаза смотрели друг на друга и не хотели разрывать контакт. Он потрепал меня по голове, а я поцеловал его руку. Разве нужно нам еще что-то большее? Если бы не картина, мы бы уже сплелись в объятиях.
- Хозяин? Хозяин? Хозяин?
- Говори уже!
- Я устал…
- Хе, не жалуйся, малыш, а то не покажу, что получилось.
Я пожал плечами и ушел в свои мысли.
Звук часов меня напрягал. Тик-так, тик-так… и еще тихий и приятный отзвук танца красок и кисти. Я посмотрел туда: хозяин все кресло испачкал в красках и уже не парился, а мешал их прямо на кресле и сам весь уделался, ха-ха, а можно было и по-нормальному все сделать. Я смеялся над ним, а он только улыбался и терпел этот смех, потому что ему было смешно над самим собой. Когда мы прекратили смеяться, в студии снова повисла тишина, но она рядом с ним не была напряженной.
- Я люблю тебя, - тихо произнес он, разрушая тишину и смущая меня, и, как я понял, он сделал это специально. Меня просто смутить, сказав лишь пару заветных слов, которые от него я готов слушать вечно.
Мое тело до сих пор трясло от сегодняшнего секса. Я посмотрел на ногти, на небольшое кровотечение под ними, а потом я посмотрел на хозяина: у горла небольшой надрез, рука, которой он держал цепь, все еще кровоточила, а он даже не думал ее обработать, перевязать. И еще несколько небольших порезов по всему телу. Как только он закончит, я все это поправлю. Хозяину не пристало ходить таким потрепанным, но мы не обращали на это внимание. Я безумно хотел его. С ним может быть настолько хорошо, что я представить себе не мог.
Он встал с кресла и повернул ко мне картину. Это и есть я? Я, конечно, видел себя в зеркале, но я не знал, как он меня видит. Знаете, мальчик на этой картине прекраснее херувима. Я не мог отвести взгляд и хотел прикоснуться к полотну, но точный удар по руке меня остановил. На плече нарисованного мальчика красовались иероглифы, которое говорили: «принадлежащий Хидеки Рийо».
Кареглазый блондин, выглядевший уставшим, но счастливым. Мягкие черты лица, неидеальные, со своими погрешностями, были еще более прекрасны. Японец с европейской кровью – метис. Меня это радовало, Хидеки точно выбрал меня из-за моей внешности.
- Все-таки Вы отличный художник.
Он поцеловал меня.
- Сора, я не хочу с тобой расставаться.
- Куда я от Вас уйду, хозяин?
- Никуда, я тебе не позволю. Ты только мой.
Я прижался к нему. Нам уже не хотелось секса, нам уже не хотелось говорить, мы просто хотели видеть и осязать друг друга. Он отдал мне свое сердце. Он отдал мне свою свободу. Теперь он только мой. И так будет всегда, чтобы не произошло… Рийо, я люблю тебя, мой хозяин. Да, я глупец, но это любовь, которой Вам не познать.
Послесловие
Я завязал ему на шее шарф, скрывающий ошейник, открыл дверь и вышел вместе с моим рабом. Мы сели в машину и поехали. Сора смотрел в окно и пытался угадать, что же я задумал. Когда мы подъезжали к городу, Сора приблизился ко мне и спросил:
- Мы в какой-то клуб или куда все же?
- Не любишь клубы?
- Помню, когда-то очень давно мы ездили в клуб, где было много таких, как я, там мне было плохо.
- Понятно, нет, мы в другое место.
Машина остановилась и перед тем, как выйти я решил уточнить пару моментов:
- Не называй меня хозяином, держись нормально, веди себя как обычный подросток.
- Обычный подросток, влюбленный во взрослого и сильного мужчину.
- Можно и так. Ты уже достаточно взрослый.
Мы вышли, я подошел к кассе и попросил два билета.
- Так куда ты хочешь меня сводить, Рийо? – меня немного покоробило от такого тона и обращения к себе.
- В цирк.
- Цирк, правда?
Я кивнул головой и пошел покупать ему сладкую вату. Сора не верил в происходящее, улыбка не сползала с его лица, и это избавляло меня от скуки и заставляло невольно улыбаться. Пока Сора как завороженный смотрел на акробатов, я задумался: зачем я все это делаю для него? Он изменил меня. Не думаю, что это плохо, но все же…
Я мог бы полностью владеть им, но нет, я позволяю завладеть собой. Хм, став мягче – я стал спокойнее, нет резких движений и плохих снов. Мне нравится его смех, его полусонные мутные глаза, но так же мне нравится доводить его до полусознательного состояния, вытягивать из него разные звуки и заставлять краснеть от стыда. После представления я повел его в мужской туалет и, запершись в кабинке, начал раздевать мальчика.