А потом был отдан приказ, который так часто звучал в наших прериях, лесах и горах: «Всех апачей — в резервацию!»
Президент Соединенных Штатов отвел н'де пустую и страшную землю — раскаленную пустыню в Аризоне, которая по-испански называется Сан-Карлос.
Генералы белых рассчитывали, что в пустыне индейцы тихо вымрут от голода и само имя этого народа будет забыто. Но люди н'де не хотели умирать в серых горячих песках. Мангаса Колорадаса сменил другой вождь — Нана.
Что за человек был Нана?
Я вам скажу всего несколько слов, и вы поймете.
Когда ему исполнилось восемьдесят Больших Солнц, он с отрядом из сорока воинов как буря пронесся по северу Мексики и по юго-западу Соединенных Штатов. Три месяца отряд старого Нана кружил по двум государствам, истребил десятки врагов, захватил несколько сотен лошадей и, не потеряв ни одного воина, вернулся в родные горы. Вот каким человеком был Нана.
Когда он умер, племя возглавил Гойатлай, последний и славный вождь н'де.
Как неистовые потоки во время осенних дождей, воины Гойатлая сорвались с гор Сьерры и обрушились на долины юго-запада. Не прошло и трех лет, как н'де прогнали американских солдат и поселенцев почти со всех своих земель и с земель своих соседей пуэбло.
Снова на горы, долины и реки опустились мир и тишина, и женщины н'де начали возделывать заброшенные поля и сеять кукурузу. Но разве белые могли смириться с этим?
И вот на границах Аризоны и Техаса появились солдаты Серого Волка — генерала Крука. Крук вступил в Мексику и стал продвигаться к сердцу Сьерра-Мадре, к тем местам, где находились селения племени Гойатлая.
У Серого Волка было пять тысяч солдат, три мексиканских полка, несколько пушек, и вели его по следам н'де опытные разведчики, из индейцев-предателей, подкупленных деньгами.
У Гойатлая было сто тридцать воинов — все, что осталось от некогда гордого и многочисленного народа.
В узких ущельях, в скалах, нависших над потоками, в зарослях у горных троп, по которым с трудом проходили мулы без груза, засели отряды Гойатлая. В каждом отряде было по пять-шесть воинов. И когда в Страну Гор вошли солдаты Крука, началась битва.
Двадцать два дня продолжалась она. Грохотали ружья и пушки белых. Камнепады срывались со склонов, хоронили под собою людей, перегораживали потоки, и вода вскипала в ущельях, и там, где текли слабые, небольшие ручьи, разливались озера. Дымились вершины; казалось, проснулись черные духи Земли, от движений которых раскалываются камни и цветущие долины превращаются в пустыни смерти.
На двадцать третий день Гойатлай приказал своим воинам сложить оружие.
— Пусть они думают, что мы стали настолько слабы, что сдаемся. Пусть радуются своей победе. Мы примем их условия. Мы уйдем в мертвую землю Сан-Карлос. Но горы все равно останутся нашими. Нам нужно сохранить женщин и детей для будущей жизни.
Они сдались Серому Волку.
Когда генерал Крук подсчитал потери, он пришел в ужас. Тысяча и двадцать семь белых солдат нашли смерть от пуль и стрел воинов Гойатлая. Н'де похоронили всего девятерых!
Из пустыни Сан-Карлос они бежали через несколько месяцев.
Узнав об этом, американский президент отдал жестокий приказ: «Стрелять всех апачей». И в погоню за Свободными послали отряд под командованием генерала Миллза.
Но все попытки обнаружить и уничтожить воинов Гойатлая оказались безуспешными. Они как ветер проносились по Мексике и по Техасу, и американская кавалерия никак не могла их догнать.
Так продолжалось много дней.
Однажды одиннадцать н'де в штате Нью-Мексико девятнадцать раз вступали в стычки с американцами. Они убили около сотни солдат, похитили триста лошадей, много продуктов и патронов, а сами потеряли только одного воина.
Так воевали остатки н'де. Они дрались за своих детей, за свое солнце и за то, что нельзя купить за все деньги белых и что дается человеку только один раз на земле, — за жизнь. В их сердцах не было страха.
Только когда их осталось тридцать восемь, они сдались генералу Миллзу. Но и сдавшиеся не хотели умирать в Сан-Карлосе. Несмотря на то что их стерегли днем и ночью, трем мужчинам и трем женщинам опять удалось бежать из плена и вернуться на землю своих отцов. Остальных генерал Миллз погрузил в товарный вагон и отправил в лагерь для военнопленных, в крепость-тюрьму во Флориде. У города Сент-Луис один из пленников выскочил на ходу из вагона. Целых два года без оружия, без огня, питаясь только тем, что удавалось найти ночью на фермерских полях, он пробирался через страну, населенную врагами, через страну, в которой уже не было места для индейца, туда, где еще недавно была свобода, — в горы Сьерры.
Там через год в заброшенном селении его схватили солдаты.
И тогда он покончил с собой — последний свободный н'де земли, которую белые называют сейчас своей.
Станислав кончил и начал набивать табаком трубку,
— Каждый индеец мечтает быть дома, когда приходит смерть, — сказал он, помолчав. — Я тоже хотел бы умереть так, как умер этот н'де.
ТАНТО И ТИНАГЕТ
Снова воют волки, и дует над заснеженными типи Кабинока, и Унатис-зима хозяйничает в чаще, и вот уже снова слышен певучий шум воды первой весенней оттепели… Как быстро проходят Малые и Большие Солнца!
И опять отшумели паводки, вошли в берега ручьи, начали вить гнезда птицы.
Станислава вынула из берестяного чана с краской несколько полосок, вырезанных из оленьей шкуры, и начала развешивать их на ветвях кустов. Очень красивый фиолетовый цвет дает сок голубики. Когда полоски высохнут и ворс на них поднимется и распушится, в фиолетовой краске появятся глубокие красноватые тона.
А!.. Коричневые лоскутки уже высохли. И вот эти мотки желтой шерсти тоже подсохли. Теперь их нужно повесить внутри типи, поближе к огню. Убрать от птиц. Синицы, овсянки и кулички любят устилать свои гнезда шерстью.
Да, не забыть еще отварить чернику для синей краски.
В типи Станислава повесила шерсть на жерди, распушила мотки. Прошла в угол, отгороженный парфлешами. Он лежал в меховом конверте, маленький ути, и, увидев Станиславу, протянул ей обе руки.
— Вот я, маленький воин! — сказала она, сжимая в ладони его прохладные пальцы. — Что хочешь ты?
Она не удержалась, поцеловала его, хоть и не было принято у шауни целовать детей.
— Скоро придет отец. У нас будет свежее мясо горной козы, шкурки выдры, красивые камешки. А пока спи. Тебе сейчас надо много спать, чтобы быть сильным, ути.
Первенец. Ее любовь, ее сердце, ее жизнь лежит перед ней в колыбели, сделанной Высоким Орлом. Она может смотреть на ребенка часами. Ей все нравится в нем — темные волосики, которые обещают стать черными, как у всех мужчин племени, слегка косой разрез глаз, желтоватый цвет кожи и необыкновенное спокойствие. Он почти никогда не кричит, только тихо кряхтит, когда ему неудобно или холодно. Редко-редко она слышит его голос.
Вот он заснул. А улыбка на лице стала еще шире. Интересно, что может видеть во сне такой маленький? Чему он так улыбается? Ва-пе-ци-са говорит, что тени маленьких диких животных приходят во сне к детям, и они играют с ними.
— Спи, мальчик, — шепнула она, уходя из шатра. — На тропе твоей жизни пусть всегда будет мир. Спи, маленький Тадек. Когда ты вырастешь, тебе подарят другое имя. Но сейчас ты для меня — Тадеуш. Так я назвала тебя для себя, и так буду звать всегда в сердце своем.