Смешно. Потеряли Землю.
Март с грустью усмехнулся и в следующий миг почувствовал, как задыхается от ярости, тоски и слез. Как огромной волной всколыхнулись в нем боль и ненависть к самому себе, к загубленной жизни, ко всему на свете. Ведь он же человек!
Руки вцепились в подлокотники кресла, из горла готов был вырваться крик, полный дикого отчаяния, как вдруг...
Солнца гаснущий свет. Блеклая синева моря вдали. И крик одинокой чайки в сумрачном небе. Легкое дуновение ветра - и на губах неуловимый привкус соленой воды. И запах...
Март застыл в кресле, глядя невидящими глазами прямо перед собой. Впереди был только Космос. Безвкусное, бесцветное, равнодушное ничто. То, что на мгновение вдруг встало перед ним, исчезло, не оставив и следа, но Март был уверен, что видел Землю. Настоящую.
- Что с тобой? Сидишь, словно тебя паралич хватил. - Эл появился из-за спины и поставил перед ним чашку с дымящимся кофе.
- Эл... - шепотом выдавил Март. - Я видел Землю.
Южин машинально взглянул на экран, но сразу отвернулся.
- Тебе показалось. Увидеть ее невозможно, сам знаешь. Если нам повезет, сначала сообщат автоматы, а уж потом увидим ее мы.
- Ты меня не понял, - отмахнулся Март. - Не там, а...
Он запнулся и, проведя ладонью у лица, неуверенно произнес:
- Я видел ее здесь.
Южин вздохнул.
- Мне это знакомо, Март. - Он отхлебнул кофе. - Я не хотел говорить, думал, галлюцинация, а потом... Уж слишком все ясно и четко.
- И ты видел? - удивился Март. - Что же ты молчал?
- Я же объясняю, считал галлюцинацией. Мы и так с тобой почти рехнулись, а тут еще это. Да, кстати, а что ты видел?
- Я? Море. Только далеко, а вблизи... просто небо. Вечер.
Эл усмехнулся.
- А я - лес. Утро. Прозрачный воздух и солнечные лучи. И хвоей пахло.
- И у меня. Только морем. Солью.
Они замолчали. За экраном внешнего обзора плыл Космос. Пустой, мертвый, бесконечный.
- Послушай, - прервал молчание Март. - А как часто ты ее видишь? Когда думаешь о ней? Вспоминаешь иллюстрации в книгах?
- Нет, когда злюсь.
- Интересно, откуда это?
- Не знаю, - пробормотал Южин, глядя на экран. - Помнишь Германа Лонски?
Март кивнул. Он помнил этого чудаковатого старика, избравшего местом жительства конечную станцию соединения пространств. Станции были чем-то вроде бакенов, по которым ориентируются суда, плывущие ночью. От одной до другой можно добраться кратчайшим путем, пройдя надпространство, а дальше либо следующая станция, либо ничего. Конечная остановка. Дальше только в обычном пространстве на фотонных двигателях.
Герман Лонски - вот кого можно назвать мутантом - предпочел человеческому обществу и нормальной жизни одиночество среди звезд. Почти все свободное время старик проводил на верхней смотровой палубе под прозрачным сферическим куполом. Сидел совершенно не двигаясь, жмурился, улыбался чему-то и беззвучно шевелил губами. После этого с ним было трудно говорить: он походил на тихопомешанного, нес несуразицу, утверждая, будто слушал звезды. Именно он и убедил их лететь в этом направлении. Мотивировал тем, что звезды там звучат лучше всего. Какое это имеет отношение к Земле, он не объяснил. Разумеется, ни Март, ни Эл не поверили ни единому его слову, но, собственно, им было все равно.
- А почему ты его вспомнил? - спросил Март.
- Он утверждал, что слушает звезды, но, мне кажется, это не все.
- Что же еще?
- Я думаю, он не только слушал, но и говорил с ними.
- Со звездами? - Март удивленно взглянул на Эла.
- Ну, не с самими звездами, - возразил Эл. - Старик немного поэт, потому так и выразился. Точнее было бы сказать - с Космосом.
- Я, признаться, не совсем понимаю.
Южин зажмурился и хрипло произнес:
- Моя дочь...
В рубке стало тихо. Потом, словно издали, до Марта донеслись слова Эла:
- Ты видел, как играют дети? Они живут в придуманном мире, а мы, как можем, помогаем им поверить в него. Игрушки, сказки... Порой доходит до того, что ни мы, ни они уже не знаем, где вымысел, а где действительность. Игра превращается в реальность, и ничто не переубедит ребенка в обратном. А мы радуемся, глядя на эту игру.
Он кивнул в сторону россыпей звезд и продолжал:
- Мы привыкли считать его не более чем пространством, в котором живем. А ведь он тоже может быть живым. Порой мне кажется, что не мы изучаем его, а он нас. Лонски, кажется, говорил...
- Лонски просто спятил, - осторожно вставил Март.
- Да, так все полагают, но мне иногда кажется...
Южин вдруг как-то сник и замолчал. Потом заговорил снова, но голос его звучал все тише и тише:
- ...он говорил, слушайте звезды, пытайтесь понять, а я... И еще эти сны. Мне кажется, я вижу одно и то же, но никак не могу вспомнить что. Будто меня осторожно готовят к чему-то... во сне, когда я спокоен и отдыхаю... или когда вот-вот сойду с ума, словно меня берегут.
Эл замолчал, глаза его закрылись, а губы почти неслышно прошептали:
- Тут какая-то связь... Мы дети его... Мы заблудились...
"Спит", - удивился Март. Все, что говорил Эл, было хоть и не совсем ясно, зато близко и знакомо. Те же мысли, ощущения, но он их осознал, лишь услышав этот странный монолог. Слова Южина приоткрыли в нем какую-то дверцу, откуда брызнул свет, осветив то, что творится в собственной душе. И про сны все правильно. И он видит в них одно и то же, но не может вспомнить что. Словно живет двумя жизнями и не знает, какая из них настоящая. Так было не всегда, а лишь после того, как их покинула надежда. Беспомощные дети заблудились и уже не чаяли найти дорогу.
Он почувствовал, как его тоже одолевает дремота. Удивился. Южин понятно, отдежурил вахту, а он? Он ведь недавно поднялся с постели, где провалялся часов двенадцать. А впрочем - ему вспомнилось - последнее время он спит все чаще и дольше, словно постепенно переходит из одной жизни в другую. Тоже свою... Постепенно... Будто привыкая...
Последнее, что запомнилось Марту, - это черная пропасть за экраном, на дне которой мягким светом горели ночники. Словно огромная постель, зовущая упасть в нее, зарыться с головой и утонуть в ней...
* * *
Луч солнца коснулся его век. Они затрепетали, вздрогнули ресницами, открылись. Он проснулся и некоторое время неподвижно лежал, глядя на потухший костер. Потом сел и ласково провел ладонью по мокрой траве.
- Роса, - произнес он, дивясь тому, что видит. - Обыкновенная роса, которая выпадает каждое утро, и вроде бы ничего удивительного, ведь так было всегда, а все-таки...
Он поднялся, подошел к ручью. Вода была холодной и прозрачной. Он умылся. Солнце уже взошло, и было пора отправляться в путь.
Дорога убегала вдаль, и он, отдохнувший, шел по ней легко и не спеша. Он почему-то был уверен, что скоро конец пути и он увидит то, ради чего так долго шел.
Он улыбался. Мир был светлым и доброжелательным. Он любил эти холмы, траву, небо и знал, что любим ими. Они встретились - два родных существа, искавшие друг друга.
Поднявшись на вершину холма, человек чуть не вскрикнул от радости и удивления.
Внизу, в голубоватой дымке, лежал город. Прекрасный чистый город. В нем жили люди. Они еще спали и видели сны. Разные. Быть может, кто-то летел сквозь пустоту, усеянную звездами, которые казались холодными и враждебными. А кто-то наверняка видел луговые цветы и траву, по которой так здорово пробежаться утром, когда проснешься и поймешь, что сон и явь теперь одно и то же.
Город ждал его.
Человек обернулся назад, чтобы окинуть взглядом пройденный путь и... Снова неожиданность! На фоне золотистого неба двигалась крохотная фигурка человека. Все ближе и ближе, и можно уже различить густую шевелюру, которую треплет ветер.
Человек нахмурил брови и пошевелил губами, словно что-то вычисляя.
- Эл Южин, - произнес он, и лицо его просветлело.
- Эл Южин! - уже громче повторил он и засмеялся.
Сбросив котомку, человек сел посреди дороги, предвкушая радость неожиданной встречи. Он подождет Эла. Они вместе войдут в город и скажут людям:
- Мы пришли. Мы нашли Землю.