— Зайдите ко мне, — обратился к Бабыкину главный. — Сейчас же! Немедленно!
В кабинете Виктор Андреевич долго жал руку Эдуарду Петровичу, говорил что-то о научно-техническом прогрессе, сетовал на пошатнувшееся здоровье, а в заключении предложил принять свою должность.
— Знаете, староват я уже стал, на пенсию пора. — Он вздохнул. — Надо уступать дорогу молодым и сильным. Вот вам, например.
Все было в точности так, как множество раз прокручивал в своем воображении терпеливый Бабыкин, мечтавший о молниеносном продвижении по службе. Мечта о должности главного конструктора настолько прочно въелась в его сознание, что иногда, забываясь, он даже покрикивал на своих коллег. Наконец, справедливость восторжествовала. И хотя Эдуард Петрович прекрасно знал, что так и будет, он все равно радовался, как ребенок.
— Вы проделали большую работу, — говорил начальник. — Я думаю, вам следует взять пару отгулов и отдохнуть перед принятием дел…
И это соответствовало желаниям Бабыкина. Отдохнуть, поделиться новостью с родными, знакомыми, и — чего греха таить — похвастать малость.
Эдуард Петрович по-хозяйски осмотрел кабинет и только тут заметил некоторую странность. Внутреннее убранство, да и сами стены напоминали не очень удачные декорации. Все казалось каким-то зыбким, пористым, в общем — не настоящим. За окном плавал настолько густой туман, что разобрать что-либо не представлялось возможным.
«Лондонский туман», — определил Бабыкин, хотя ни разу не бывал в Лондоне. Он повернулся к Виктору Андреевичу, дабы поделиться своими соображениями и вздрогнул так, что лязгнули зубы.
В кресле, где только что находился главный конструктор, восседал доктор. Тот самый!
— А-а-ва?.. — спросил Бабыкин. — А вы?.. А где Виктор Андреевич?
— Ушел, — отрывисто бросил доктор.
— Куда? — полюбопытствовал Бабыкин.
Доктор неопределенно махнул рукой и принялся раздраженно выговаривать:
— Я вас просил не выходить из квартиры. Зачем на работу приперлись? Мало вам семейного уюта? Рыбную ловлю еще затеяли. Я здесь предупреждал, что созданные предметы приобретают самостоятельность, а вы?
Бабыкин втянул голову в плечи и затравленно оглянулся.
— Вам наплевать! — Доктор рубанул рукой и стены кабинета рассыпались в пыль. — Вы только о себе и думаете! — Исчез потолок. — Ничем не хотите жертвовать! — Тяжелого сейфа как не бывало. — Не забывайте, что мы спасли вам жизнь!
Бабыкин вжался в кресло, которое висело прямо в воздухе. Напротив висело такое же кресло и в нем сидел доктор.
Вокруг клубился плотный туман.
— Ну ладно, — врач успокоился. — Я тоже погорячился, — он развел руками. — Но уж такова человеческая натура!
— Ради бога! — затрясся Бабыкин. — Объясните, что происходит? Где Виктор Андреевич?
— Далековато, — доктор ухмыльнулся. — Вашего так называемого начальника мы в один миг разложили на частицы. Теперь отношение его массы к объему, который он занимает, настолько мало, что им вполне можно пренебречь. Вам это не доставляет удовольствия?
— Так это… — Эдуард Петрович запнулся, ошарашенный внезапным прозрением. — Это все ваша разреженная материя?!
— Наконец-то! — насмешливо протянул медик. — Все, что вас окружало последние три дня, все наше. Хорошо, что вы еще в загранкомандировку не намылились, — он хохотнул. — Представляю, каких бы мы иностранцев понаделали!
— А жена? — упавшим голосом произнес Бабыкин.
— Разлетелась на мелкие кусочки, — явно потешаясь, пояснил доктор. — Вот с Лабутько пришлось повозиться. А все из-за вас. Вы слишком много уделили внимания молодому человеку, и он приобрел индивидуальность.
— А что будет со мной? — спросил Эдуард Петрович, не ощущая, впрочем, особого беспокойства за свою судьбу. Ему стало все безразлично. Окружающий мир был настолько эфемерным, что цепляться за него не имело смысла.
Доктор сразу отбросил игривый тон и серьезно произнес:
— Мы нашли способ, как вернуть вас домой.
— Как?
— Видите ли… — Доктор запнулся. — Вы ведь знакомы с понятием вероятности?
Нахмурив лоб, Бабыкин кивнул.
— Так вот, — продолжал врач, — в мире то и дело возникают вероятностные возмущения. Это — как стихия, причина которой неизвестна. Да вы и сами должны были заметить, что одни события происходят чаще, другие реже, а иногда ждешь чего-то одного, а происходит совсем другое. Замечали?
Бабыкин снова кивнул.
— Вероятностные возмущения, — доктор покрутил пальцем в воздухе, точно нарисовал винтовую лестницу, — вызывают вероятностные аномалии. Если бы их не было, все события были бы равновозможными. Однако мы повсеместно наблюдаем нарушение вероятностного баланса, что доказывает реальность существования возмущений. Согласны?
Бабыкин согласился.
— Вот и прекрасно. Прохождение вероятностных волк всегда сопровождается побочными явлениями, которые у развитых цивилизаций называются плохими приметами. У вас, например, есть вероятностные коты, а у нас — вероятностные элементарные частицы…
Эдуард Петрович зевнул и посмотрел вниз. Под ногами плавал туман, что выглядело несколько неестественно.
— …Собрав из этих частиц черного кота, — продолжал доктор, — можно проиграть обратную ситуацию. То есть вы, как ни в чем не бывало, пойдете домой, а остальное решит случай.
— Домой? — в глазах Бабыкина мелькнул интерес к жизни.
— Домой, домой, — успокоил доктор. — Когда кот перебежит дорогу, смело ступайте вперед. Вас всосет в межпространственный тоннель, и по законам вероятности вы попадете туда, куда больше всего хотите.
— Ну да? — удивился Бабыкин.
— Точно, — подтвердил врач. — За волной отрицательной всегда следует положительная. Она-то и доведет значение вероятности любого желаемого события до единицы, и событие станет неизбежным.
— Я готов! — Бабыкин рванулся из кресла, но вовремя опомнился.
Доктор смотрел прямо на него и, кажется, что-то обдумывал.
— Можете остаться у нас, — неожиданно сказал он.
— Как у вас? — не понял Бабыкин. — Здесь, что ли? — Он указал на туман под ногами. — Нет, лучше домой.
— Если вам не нравится данная субстанция, ее можно заменить. — Доктор посмотрел вниз. — Просто она удобнее, поскольку не имеет четкой формы.
— Нет, нет, — заволновался Бабыкин. — Ничего не меняйте. Мне у вас нравится, но знаете, в гостях хорошо, а дома лучше.
— Как хотите, — сказал доктор. — Вообще, могли бы остаться, — он вздохнул. — Должен вам признаться, что мы так и не поняли, что из себя представляет ваш мир. Нет, в общих чертах ясно, но в деталях… Все ваши чувства находятся в жутких противоречиях. Желаемое, действительное, воображаемое, ожидаемое, реальное, полуреальное, нереальное… Уф! Я уж не знаю, как назвать остальное, но все это настолько перепутано, перекручено и размазано, что выяснить истину невозможно. Да вы и сами не знаете, что такое истина. У вас этих истин, как вселенных в макрокосмосе. Вы же в стадии хаоса! Как вы живете!
Эдуард Петрович пожал плечами, не посчитав нужным отвечать на столь риторический вопрос.
— А у нас! — Доктор повел рукой, призывая воочию убедиться. — У нас хорошо! Оставайтесь, будете участвовать в общем мыслительном процессе. Разложим на атомы, развеем по вселенной — только диву будете даваться!
— На атомы? — переспросил Бабыкин. — Не хочу на атомы, домой хочу!
— Неужели у вас нет элементарного любопытства? Ведь вы получите возможность совершенно по-иному взглянуть на мир! А иногда мы будем создавать тот или иной близкий вам уголок. Ну как?
— Да зачем я вам нужен? — удивился Бабыкин.
Доктор вздохнул.
— Во-первых, вы могли бы частично восполнить дефицит атомов. — Он окинул Бабыкина оценивающим взглядом. — В вас их где-то около… — Число, которое он назвал, было настолько грандиозным и прозвучало так мудрено, что абсолютно не затронуло воображения Эдуарда Петровича.
— Ну, а кроме того, — продолжал доктор, — ваш мир не лишен приятных моментов. Повышение по службе, день получки, удачная рыбалка, фасолевый суп, жена, телевизор. С вашим уходом все исчезнет, а без вас мы бессильны создать даже обыкновенную свиную отбивную.