— Вот вы устраивались когда-нибудь на работу? — спросила она.
Вместо ответа я развёл руками, предлагая ей самой догадаться.
— Ну, да, вы правы, вопрос глупый, — она улыбнулась. — Я вот на многих работах успела побывать и везде при собеседовании задают просто идиотские вопросы!
— И вы тревожитесь в этот момент? — я попытался вернуть беседу на начальную тему.
— Тревожусь? Что? О чём вы, доктор?
— Ну... — я почувствовал себя крайне глупо. — Эээ, что вы ощущаете при этих глупых вопросах на собеседовании?
— Да я злюсь на хер! — Таня воскликнула крайне эмоционально, но беззлобно.
— Из-за вопросов?
— А вы бы не злились, если бы вас спросили, как вы работаете со своими слабостями? Вот как бы вы ответили? А, доктор?
Таня с хитрым прищуром уставилась на меня.
— Я бы ответил, что предпочитаю работать над своими сильными качествами, — абсолютно серьезно соврал я, включившись в игру, чтобы посмотреть к чему это может привести.
— Пять баллов, доктор, хороший ответ, — Таня зааплодировала.
Я откинулся на спинку стула и выдохнул, мне был необходим тайм-аут, так как я ощутил в себе нарастающее раздражение.
Похоже, что эти неприятные для меня чувства и были итогом — расплатой — данной психологической игры.
Мне потребовалось некоторое внутреннее усилие, чтобы не переключиться на «нетерапевтическое» взаимодействие.
Я решил подвести небольшой мысленной итог, так как первый контакт с Таней оставил противоречивое впечатление и был полон не очевидной информацией.
Итак, на мои вопросы Таня прямо отвечать не будет. Каждое стандартное уточнение превращается в целый мини-спектакль с жестикуляцией и примерами из жизни. Это могло быть патогномоничным симптомом,[2] но также это усложняло процесс психотерапии. Гнев, который я ощущал, также был диагностичным (так как объективных причин злиться на Таню у меня не было). Но и здесь все было не просто — моя реакция была скорее двойной: часть меня искренне забавляло её поведение и рассказы о себе, другую часть злило «неконструктивное» и саботирующее поведение.
И было кое-что ещё — моя ошибка, мешающая беседе — мне следовало бы уже перестать решать за Таню, что она чувствует. То есть перестать всё время спрашивать её про абстрактную «тревогу», в то время как Таня говорит про некое «беспокойство». Я цокнул языком, пристыдив себя.
— Хорошо, когда ещё вы... беспокоитесь?
— Ммм... — Таня запустила пятерню в свои волосы. — Бывает, когда дома одна... Да, тогда прям очень сильно...
— Хорошо, а чего вы боитесь?
— Да, в общем-то, ничего, — ответила она серьёзно.
— Но о чём вы тревожитесь?
— Да ни о чём же!
— Но... — я бесшумно открыл и закрыл рот, удержавшись от попытки в третий раз задать тот же самый вопрос.
Я ущипнул себя за переносицу и потёр глаза. Похоже, что я вновь называл чувства клиентки вместо неё самой. Пора бы уже прекращать так делать.
— А что с вами происходит дома, когда вы беспокоитесь? — осторожно спросил я.
— О, я пытаюсь делать то, что запланировала, — уверено ответила Таня.
— Пытаетесь?
— Ну, знаете, это не всегда получается... — она замялась.
— И тогда?
— Ну, и тогда я начинаю метаться по квартире!
Я почувствовал, что нахожусь на верном пути, однако не хватало какой-то части информации. Было кое-что ещё, помимо моих внутренних реакций, её внешнего вида и способа общаться. Что-то, что, как мне казалось, мешало получить «верный» ответ на вопрос. При этой мысли я мысленно поругал себя. Понятное дело, что не существует «верных» ответов клиента на вопросы психотерапевта. Да есть «ожидаемые» и «типичные» реплики, но если строить общение на этом, то есть риск так и не встретиться с личностью клиента.
— Доктор, с вами всё в порядке? — озабоченно спросила Таня, видя, что я уже некоторое время сижу с задумчивым лицом и кусаю губу.
— Ммм... — она застигла меня врасплох. — Я думаю...
Она многозначительно покивала и с интересом стала наблюдать за мной дальше. Я улыбнулся — она умела подколоть собеседника. Также стоило учесть, что свои переживания она описывала в первую очередь через действия и поступки. Проговорить, что она чувствует — было для неё трудной задачей. Однако, похоже, что ещё большей трудностью было описать свои мысли. Предположение о характерологии, а значит и понимание Таниных проблем, обретало всё более чёткие формы у меня в голове. Необходимо было проверить гипотезу, сменив общий тон и стиль общения.
Я смотрел сквозь Таню, строя в голове следующую фразу.
— Нет, доктор, серьёзно, я за вас переживаю, — в её голосе прозвучала усмешка. — Вы так губу себе сгрызёте.
2
Симптом, свойственный для определённой болезни (здесь — характерологии) и служащий веским основанием для постановки диагноза.