Он снова заерзал, пытаясь приподняться, и пробка начала медленно выскальзывать из его тела, но вдруг раздался звонкий шлепок по ягодицам, заставивший его вздрогнуть и дернуться всем телом. Амир тихо замычал и зажмурился. Этот шлепок возбудил его еще больше. Безумно хотелось дотронуться до себя, или ощутить жадные толчки в своем теле, но у него даже не было возможности лечь на живот и потереться ноющим членом о простыню, чтобы хоть немного унять свой пыл. И попросить приласкать себя он тоже не мог, лишь мычал и постанывал сквозь кляп.
Определить, где находится Касим, было невозможно. Амир затих, напряг свой слух, но он даже не услышал его дыхания. Кровать снова прогнулась под тяжестью второго тела, и горячий язык прошелся между его лопаток вдоль позвоночника к самой пояснице. Он боялся даже вздохнуть, чтобы не спугнуть эту эротичную, медленно скользящую вдоль его тела ласку. Язык мужчины обласкал его копчик, обвел края дырочки, натянутой вокруг пробки, и спустился дальше, скользя вдоль внутренней стороны бедра. Амир тихонько застонал, надеясь, что Касим приласкает его член, и тот оправдал его ожидания — пальцы, показавшиеся горячими, обвились вокруг влажной скользкой головки, погладив ее неторопливым движением.
Калиф сжал бы зубы, но кляп не позволял ему и этого. Он помнил его — этот кляп дополнял ощущение полной беспомощности и собственной уязвимости вкупе с распоркой и шелковыми веревками, потому что его невозможно было вытолкнуть изо рта - он крепился на затылке специальными кожаными ремешками. У Касима неплохой вкус. Он дернулся снова, осознанно нарываясь на еще один шлепок, который не заставил себя ждать — на этот раз еще более звонкий и сильный, заставивший его глубоко прогнуться в пояснице. Руки уже начали затекать в таком положении, а шея болеть, и Амир замычал и завозился, пытаясь достичь более удобного положения.
Некоторое время все было тихо, но потом он ощутил, что шелковые путы на запястьях слабеют. Сильные руки перевернули его на спину, и юноша вздохнул с облегчением. Однако он по-прежнему не мог сдвинуть колени. Он уже потянулся к лицу, чтобы снять кляп или повязку, думая, что Касим решил избавить его и от них, но не тут-то было — его руку мгновенно перехватили и прижали за запястье к кровати. Схватив вторую, мужчина поднес ее к своему лицу и провел по нежному запястью языком, облизнув ладонь. Амир задрожал, запрокидывая голову, его член уже истекал смазкой. Если бы только он мог попросить… пошевелиться, вскинуть бедра, хоть что-то сделать, но нет. Полная обездвиженность.
Даже такая простая ласка, как прикосновение языка к его ладони, отозвалась крупной дрожью в его теле — повязка обостряла чувствительность троекратно. Обласкав его ладонь, Касим прижал оба его запястья к постели по бокам от него, и, устроившись между его ног, заскользил языком по впалому животу, нырнув в ямку пупка и задев небольшое колечко пирсинга, вдетое в кожу. Амир вздрогнул, дыша тяжело и часто, все его тело покрылось бисеринками пота. Безумно хотелось кончить, давление в члене не давало покоя, но кольцо мешало, оттягивая момент оргазма. Касим мучил его, ловко обходя то самое место, что больше всего нуждалось в прикосновениях. Калиф даже застонать толком не мог! Потом мужчина медленно поднялся, по пути выцеловывая грудь. Амир больше не чувствовал страха, лишь предвкушение, удовольствие, возбуждение и желание, огненной лавой растекшееся по телу. Губы Касима коснулись его шеи, он слегка прикусил кожу там, где бешено пульсировала жилка, и калиф дернулся, против воли откидывая голову. Никому не позволено оставлять на его теле видимых следов — так захотел он сам. Он мог клеймить своих наложников, они его — нет. Непреложный закон, о котором все мужчины в гареме знали и поэтому держали свои инстинкты самца подальше. Но сейчас Амир был абсолютно беспомощен.
Касим лизнул его в подбородок, собирая стекавшую по нему слюну, и навалился сверху, придавливая своим телом к кровати. Ощущение горячего, тяжелого тела, покрывавшего его полностью, порождало дрожь внутри калифа. Он обожал это ощущение. Но, к сожалению, обнять Касима не мог — тот по-прежнему предусмотрительно прижимал его руки к кровати, и, по правде говоря, для Амира это было предпочтительнее, чем шелковые веревки.
Он требовательно застонал, пытаясь прижаться к рабу теснее и потереться о его твердый живот ноющим членом, но Касим обездвижил его полностью, не давая даже пошевелиться. Наклонив голову, он жестко прикусил его сосок, заставив дернуться и замычать. Но горячий язык тут же унял боль.
Амир попытался вырвать руки из его хватки, хотя и понимал, что его попытки обречены на провал. Касим лишь сильнее стиснул его запястья — наверняка останутся синяки.
— Не дергайся, калиф. — Тихий, чуть хриплый голос отозвался теплой волной внизу живота Амира. Он замычал в ответ, пытаясь поцарапать мужчину, но не смог дотянуться. — Мне придется снова тебя связать.
Глаза Амира снова расширились под повязкой, и он протестующе замычал. Касим без труда поднял его руки вверх, обматывая шелковыми веревками, и туго стянул их конец вокруг поручней кровати.
— Так-то лучше, — усмехнулся он и вытащил пробку из калифа, заставив его сдавленно застонать. — Мне интересно, как часто ты используешь хлыст, господин. — Теперь обращение «господин» звучало в устах Касима издевательски. — Отвечай, только честно. Часто?
Амир сжал ладони в кулаки, глухо зарычав, и ощутил пальцы, обвившиеся вокруг головки его члена. Он непроизвольно дернул бедрами, когда эти же пальцы, вдруг отпустив его, скользнули вниз — во влажную и горячую глубину, вырвав у него долгий горловой стон.
— Часто? — с нажимом спросил Касим снова.
На этот раз калиф только покачал головой, безвольно обмякнув под сильным телом мужчины.
— Хм. Мне с трудом в это верится. Тебе явно доставляет удовольствие истязать других. Для чего держишь хлысты?
Амир замычал, дернувшись в своих путах в очередной бесполезной попытке освободиться.
— Для красоты? — хмыкнул Касим. — Не верю.
Калиф сильнее сжал кулаки и гордо отвернулся, хотя и так не видел его, но это был единственный способ продемонстрировать свои чувства. Тогда Касим наклонился вперед и, жестко взяв его за подбородок, повернул его лицо к себе.
— Нет, не отворачивайся. Сейчас ты в моей власти, а не я в твоей. Скажи мне, тебе стыдно? — Кончики влажных пальцев, которые только что были в его теле, легко, едва касаясь, прошлись вдоль внутренней стороны правого бедра калифа. — Видимо, нет.
Касим на минуту отстранился, и вдруг Амир почувствовал, как к его входу прикасается что-то упругое, прохладное и твердое. Он задышал чаще, узнав предмет в руках раба.
— Ты часто играешь с собой, верно, калиф? — насмешливо задал Касим свой следующий вопрос.
Амир подавленно кивнул, тяжело дыша. Его длинные волосы немного спутались, разметавшись по подушкам и его груди.
— Тебе мало целого гарема, так ты еще и игрушками злоупотребляешь. Ты жадный, избалованный, жестокий, эгоистичный мальчишка, — прошептал мужчина ему на ухо, наклоняясь вперед, и захватил в рот маленькую мочку вместе с сережкой, одновременно проталкивая в него искусственный член почти наполовину.
Амир не выдержал. Сильно дернувшись всем телом, он закричал в кляп и кончил на сухую, тут же обмякнув под своим рабом.
— И к тому же нетерпеливый… Почему нельзя было подождать еще немного? Как всегда, думаешь только о себе, калиф, — поцокал языком Касим, размеренно двигая в нем дилдо.