Кто поручится, что у нее не окажется жениха тотчас же, как станет известно, что она получила наследство? И она, конечно, поспешит выйти замуж, чужие люди воспользуются имением, а бедная больная останется без убежища.
Все эти мысли промелькнули в голове Маркуса и он, сердито откинув волосы со лба, вслух произнес:
– Да, делать нечего, придется познакомиться с обитателями мызы и собственными глазами убедиться в справедливости своих предположений.
Весь день он был не в духе, а вечером, взяв шляпу, пошел в лес. Ему нравилось забираться в самую чащу: над головой была густая крыша зелени, под ногами хрустели ветки кустарника. Полной грудью вдыхая запах лесных испарений, он прислушивался к шуму ветвей столетних деревьев, смыкавшихся позади него. Ироническая улыбка пробежала по его губам при воспоминании о жалком подобии парка, который его отец устроил на болоте и песке.
Их вилла была окружена зелеными лужайками, гладкими дорожками и боскетами, сгруппированными, как на декорации и окруженными бесконечным песчаным полем.
Дорожка, посещаемая только лесниками и дровосеками, отделяла „Оленью рощу“ от так называемого графского леса. Здесь же оканчивалась долина, и великолепные буковые деревья громоздились на крутую гору.
Между дорогой и подошвой горы находилась узенькая лужайка, на которой стоял домик княжеского лесника. Это было прекрасное новое здание с большими светлыми окнами, сбоку был разбит маленький садик и огород. Маркус любил здесь отдыхать во время своих прогулок, остановился он и сегодня, как только из-за кустов показались красные стены домика.
Лесник, живший здесь, слыл отшельником: он был холостой человек и, уходя, брал ключ от дома с собой. Двери домика никогда не были гостеприимно открыты, из трубы не клубился дым. На окнах, правда, стояли горшки с цветами, но не было и следа занавесок, не видно было и человеческого лица, и в домике, казалось, никто не жил! Только наверху, в слуховом окне, висели три-четыре деревянные клетки, в которых порхали зяблики. По крутому склону горы, позади дома, карабкались две козы, принадлежавшие, очевидно, леснику.
Новый владелец „Оленьей рощи“ каждый раз испытывал сильное желание заглянуть в окно домика своего соседа-лесника, чтобы узнать, что делает бывший поденщик в те немногие свободные, остающиеся у него от службы и добровольных занятий на мызе, часы!
Книги, лежавшие на окне между цветочными горшками, заставляли предполагать, что он любит чтение. Может быть, лесник был интеллигентным и образованным человеком. Кроме того, он часто бывал на мызе, где даже служанка, работавшая на поле и скотном дворе, научилась салонным выражениям…
Раздвинув кусты, Маркус хотел выйти на дорогу, как вдруг одна из коз, молодое гибкое животное, стремительно спустилось с откоса. Коза побежала через лужайку, другая последовала за нею по тому направлению, откуда слышались легкие шаги.
Маркус досадливо топнул ногой: опять эта девчонка, которая начинала отравлять ему пребывание на лоне природы! Неужели служанка судьи была единственной женщиной, обитавшей в этой стране? Но это точно была она, с „лошадиным наглазником“ на голове и с большой корзиной в руках.
Козы бежали за нею и брали из ее рук куски хлеба, которые она вынимала из кармана для этих лакомок.
Не желая встречи, Маркус отступил в кусты и спрятался за ближайшим буком: девушка эта становилась ему положительно ненавистной! Опасаясь, чтобы дым сигары не выдал его присутствия, он бросил ее на землю и растоптал ногой так же старательно, как утром пускал табачный дым девушке под шляпу.
Раздав козам остатки хлеба, девушка поднялась на крыльцо и заглянула в ближайшее окно. Комната, очевидно, была пуста: никто не отозвался на стук в окно, и дверь оставалась запертой.
Приходилось терпеливо ждать!
Решив, как видно, дождаться возвращения хозяина, девушка села на зеленую скамейку, поставила подле себя корзину и развязала платок. Она откинула его на спину, и Маркус мог теперь рассмотреть высокомерную служанку судьи, которая, по словам госпожи Грибель, боялась загара.
Маркус был зол на девушку, но должен был признать, что нельзя было не беречь этого нежного личика. Подумал он и о том, что изящная головка вполне гармонировала с ее гордой благородной осанкой. И это даже рассердило Маркуса: ему в тысячу раз было бы приятнее, если бы девушка оказалась некрасивой, косой или в веснушках!…
Тугой узел волос поддерживался на затылке гребнем, и девушка слегка провела рукой, приглаживая волосы. Затем, глубоко вздохнув, она сложила руки на коленях и прислонилась головой к стене домика. Лицо ее было озабочено, огорчение ясно отражалось в глазах ее.