Стас вышел, а я осталась наедине с томительным ожиданием и тягучим страхом, скручивающим все внутренности в узел.
Я очень старалась, чтобы страх не перерос в ужас. Дышала глубоко и повторяла себе как заведенная — все будет хорошо. Все будет хорошо. Стас не идиот. Он мне ничего не сделает. Ему действительно просто очень нужны деньги. Крови он не хочет. Отпустит меня, и я все забуду, как страшный сон. Аминь.
Я неотрывно смотрела на часы в осевшие в углу и понимала, что еще немного и просто сойду с ума. Каждая минута для меня тянулась, как час, а к исходу часа я была уверена, что целый день уже здесь.
Спину неимоверно ломило. Затекшие руки казались огромными, словно слоновьи ноги. От постоянного страха крутило живот и сдавливало голову. К горлу подкатывала тошнота. А сейчас ведь только четыре часа дня. Я сижу связанной всего третий час. Что же со мной будет к утру?
Ничего хорошего точно.
От этой безрадостной мысли стало резко хуже. Обострились и рези в животе, и тошнота, и ломота в спине и руках, но особенно зверствовала головная боль. Я даже напугалась, что в обморок сейчас провалюсь.
Очень захотелось пить, но ком в горле мешал позвать Стаса. Боже, пусть он сам придет! Пожалуйста. Как он вообще мог меня бросить??
Сейчас, я его хотела видеть, едва ли не больше, чем мужа.
И он пришел. Пришел еще через два часа, когда я была уже в полубессознательном состояние. В горле было так поршиво, словно там с десяток ежей поселились. Голову разрывало ударами резкой боли от малейшего движения.
— Эй, подруга! Ты чего это скисла вся? — голос Стаса донесся до меня как из большой дали и с эхом.
— Пить! — еле слышно простонала я.
— Позвать не могла? Мне вот ваще не улыбается, чтоб ты с инсультом свалилась или и вовсе ласты склеила, — раздраженно ворчал пленитель. Затем дал мне воды. В горле посвежело, но голова разболелась еще сильнее. Я откинулась на стул и принялась глубоко дышать. Стас схватил меня за правую руку и стал щупать пульс.
Я терпела. Честно терпела из последних сил. Но меня выполоскало прямо на ковер в гостиной.
— Вот гадство! — скривило Стаса. — Могла бы и тазик попросить!
— Да пошел ты, — прохрипела я.
Стас снова напоил меня, а потом спросил с самым серьезным видом:
— Ты ждешь ребенка?
— Нет. Просто от страха давление подскочило, — вынужденно признала я.
Стас шумно выдохнул и, закатив глаза.
— Сказал же — не трону.
— А руки так и не развязал, — шмыгнула я носом.
— Прости. Я думал, он быстро деньги переведет, — Стас пошел-таки развязывать веревки.
— А если вообще не переведет?
— Переведет. У самого нет, так у знакомых займет. У него и круг общения не бедный, как я понимаю.
— Мне в туалет нужно, — оповестила я, разминая затекшие руки.
Стас проводил меня до уличного туалета, подождал. Затем уложил в постель и положил на голову полотенце, смоченное холодной водой.
Потом принес таблетку.
— Ууу подруга, у тебя походу предынсультное состояние — «обрадовал» похититель. — Лежи. Постарайся расслабиться.
— Колыбельную споешь? — вырвалось у меня.
— Боюсь, этого твое сердце точно не выдержит, — усмехнулся Стас, скармливая мне еще пару таблеток.
У меня тряслись руки и ноги, плюс ко всему бил такой озноб, что зубы чечетку отбивали.
Я твердила себе лишь одно: я должна выжить ради брата! Кроме меня он не нужен никому, а без меня не выживет.
полчаса боль отступила, и трясучка немного унялась. Стас ушел. Его не было минут сорок, а пришел он с неадекватными, большими, остекленевшими глазами, что мгновенно повергло меня в ужас, и озноб начался.
Стас сел напротив меня, его руки тряслись. В безумные глаза смотреть было страшно до икоты. Я отодвинулась на противоположный от него край кровати.
— Ну че они так долго? Перевод сделать дело трех минут! — занервничал похититель.
Вот зачем он об этом? Мне и без этих мыслей тошно, а доставали они меня, похлещи Стаса точно.
— А может ты ему и нахер не нужна, а? — добавил огня мерзавец. — Ты ж для него как дворяжка приблудная. Не иначе. Наигрался и теперь поди мне еще спасибо скажет, если грохну. А может, ты с ним не ласкова была? А? Признавайся!
Я молчала, вжавшись в угол кровати, боясь вступать в полемику с неадекватом. И размазывала горькие слезы по щекам. в голове билась лишь одна мысль: Неужели он прав??
Стас думал о чем-то очень напряженно, судя по с силой сжимающимся, побелевшим кулакам.
— Жалко, что ты не беременна. Очень жалко, — выдал, наконец, он. — А знаешь, что, давай позвоним ему и скажем, что беременна. Мол, только сегодня узнала, сказать не успела, а потом скажешь правду, что я заставил.