В кабинете залпом выпил триста грамм коньяка, чтобы успокоиться, но успокоиться не получалось. Алкоголь всегда действовал на меня возбуждающе. Так получилось и сейчас. К тому же, целых три дня у меня не было женщины.
Думал, на последок, как следует отыметь эту тварь, да так противно стало, как вспомнил с какими сладострастными причмокиваниями она отсасывала Самойлову. Шалава!
Фуу!! Чур меня! Видеть ее больше не хочу.
Вот Аня, ни разу не такая, точно. По чистому, неискушенному взгляду видно. Такая, ради денег не под кого не ляжет! Только по любви! Что весьма жаль, кстати!
Взяв телефон, я набрал ее номер, намереваясь попросить принести мне кофе. Но абонент был занят. Интересно, с кем она разговаривает? С бабушкой? С братом?
Это очень удачно, однако, что я вчера выяснил, что нет у нее парня, а значит, можно им стать. В конце-концов, какая же золушка не мечтает стать принцессой?
Но сладкие мечтания тут же перебило занудное здравомыслие: ну влюбишь ты ее в себя, соблазнишь, затащишь в постель, трахнешь раз, другой, третий, а дальше, что? Она ведь тебе уже через месяц надоест. Для тебя все просто, ты просто перестанешь ее замечать, а у девчонки сердце разобьется!
А может я на ней женюсь? — упрямо стебалось пьяное сознание. — А что? Из таких домашних девочек, отличные жены получаются, тихие, послушные. Будет сидеть себе в уголочке и не отсвечивать. Уют мне создавать, детей рожать.
Она сама мне перезвонила.
— Вы что-то хотели, Артем Викторович?
Ее сладкий голосок разлился по моим венам, будоражащим возбуждением, по круче всякого алкоголя. Я даже зубы сжал и выругался, со злости на себя. Когда член заныл от напряжения.
— Что? — переспросила ошарашенная девушка.
— Ничего. Это не тебе. Прости. Принеси мне в кабинет большую чашку кофе со взбитыми сливками и тремя кусочками горького шоколада.
— Хорошо, сейчас.
Она пришла меньше чем через полторы минуты, но они мне показались вечностью. Все это время, я нервно барабанил пальцами по столу и даже еще раз хорошо приложился к бутылке.
Она постучала, очень аккуратно вошла, неся в руках небольшой поднос, осторожно повернулась, закрыла дверь и подошла ко мне с правой стороны.
Я смотрел на ее плавные движение, ладненькую фигурку и каждый ее шаг отдавался вздрагиванием моего похотливого дружка.
— Я левша.
— Учту, — Аня смущенно улыбнулась и, обойдя стол, подошла ко мне слева. Аккуратно поставила на стол поднос и подала мне большое блюдце с кружкой, ложечкой и тремя кусочками темного шоколада.
Все это время, я неотрывно следил за ее движениями, наслаждался ими.
Что ж за наваждение такое?!
— Приятного аппетита, — мило улыбнулась моя золушка.
— Благодарю.
И вдруг подавшись порыву, я накрыл ее руку своей и погладил, гладкую, белую, очень нежную кожу. Девушка испуганно вздрогнула. А я смотрел в ее большие глаза и снова просто тонул в них. А вспыхнувший в них страх, порождал непреодолимое желание, прижать к себе, утешить, защитить.
Аня замерла и я тоже. Мы смотрели друг на друга, явно наслаждаясь этим простым действом, но молчание затянулось, нужно было что-то говорить.
— Я хотел извиниться за эту безобразную сцену, такое поведение вовсе мне не свойственно, поверь и не бойся меня, пожалуйста.
— Я не боюсь, тихо ответила Аня, но по ее пальцам прошла дрожь.
— Почему тогда дрожишь?
— Я просто вспомнила вчерашний вечер, когда вы уносили меня оттуда на руках, я так боялась, что нас остановят, или, что вам в спину выстрелят.
Бедняжка даже побледнела от воспоминаний и мне снова захотелось придушить Гусева и всех его прихвостней своими руками.
— Как видишь, все обошлось, но я обещаю тебе, что выясню, что за мразь тебя заказала.
— Это может быть опасно.
— Ходить по одной земле с такими тварями, еще опаснее.
— А что вы сделаете, когда найдете его? — бедняжка снова задрожала.
— Все будет в рамках закона. Это я обещаю.
— Спасибо вам! За все спасибо!
Аня вдруг наклонилась ко мне с намерением поцеловать меня в щеку, я же, чуть отклонился, притянул ее к себе и наши губы встретились.
Голова закружилась. Какая же она сладкая! Реально сладкая, хоть губы и без помады, но сладкая. Как спелая клубника! Ел бы и ел.
И она совсем не была против этого. Размякла, приоткрыла губы, позволяя моему языку проникнуть свой ротик. Терлась об него своим, поочередно, жадно захватывала мои губы своими. И рассудок мой помутился окончательно. Желание вместе с хмелем ударили в голову. Сметая разум со своего пути.