— Зачем ты хотел убить меня? — кружа над человеком, требовал ответа Гэрим.
— Ты убил мою жену и нашего нерожденного ребенка, — сплевывая кровь, с ненавистью признался вдовец.
— Ах да… была одна селянка с приплодом, сладкая, — ухмыляясь, протянул вампир, — Кто тебе рассказал?
— Никто.
— Врешь, кто сдал меня?
— Да пошел ты, мертвяк! Все вы прогнившие насквозь твари! Вас бесовских отродий даже ад не берет, — бравировал из последних сил Витэр. Страха не было, один черт — умирать.
— Ты скажешь мне. Обязательно скажешь, — пообещал лорд, склоняясь все ниже и ниже над своей жертвой.
Барон Дарль не спешил убивать. Он, грубо вгрызаясь в плоть мужчины, разрывал клыками тонкую человеческую кожу и высасывал кровь, а вместе с ней и жизнь. Но всегда останавливался, прежде чем перейти грань. Оставляя на сутки, велел отпаивать отваром из кровесила и возвращался за новой порцией мучений, задавая один и тот же вопрос: “Кто?”, получая неизменный ответ: “Никто”. Так и балансировал Витэр между жизнью и смертью в течение двух недель, пока организм не сдался, изнемогая от незаживающих ран и истощения. Закрывая глаза, он уже видел ее, свою Нарину. Как всегда, прекрасная, с улыбкой на губах и блеском в глазах она звала его, а теплый ветерок играл с ее светлыми локонами.
— Рано ты закрыл глаза, я еще не наигрался, — прошипел вампир около самого уха человека и впился в яремную вену. А затем велел выбросить истерзанное тело за самой дальней деревней.
*
— Тпру… — натянул поводья мужчина, останавливая лошадь.
— Ты зачем Серого остановил? Случилось что? — завозилась жена на телеге.
— Да вроде лежит кто-то, — неуверенно пробормотал селянин, кивая головой в сторону и приглядываясь.
Спрыгнув друг за другом с телеги, супруги с опаской подошли к лежащему человеку убедиться, жив ли, или уже отдал Богу душу.
— Ах ты, бедняга, да кто ж тебя так, — покачал головой селянин.
— Оставь его, — вдруг вцепилась в рукав мужа женщина, — не видишь, он покусанный. Того и гляди придет в себя и нападет, новообращенный же.
— Успокойся, Тааша, не вскочит. Тело еще тепло хранит. Давай лучше помоги мне его на телегу уложить.
Кое-как перенеся незнакомца на возок, супруги снова тронулись в путь. Дорога до деревни была не близкой, и нужно было поторапливаться. Тааша, укрыв неподвижного мужчину стеганым одеялом, трусливо перебралась на край повозки, ближе к мужу.
— Боязно мне, Стаф.
— Не дрожи, женушка, быстро домчим, — успокоил мужчина, обняв супругу одной рукой, попутно понукая Серого бежать быстрее. — А может, и хорошо, что мы у твоей родни подзадержались, а? Кто бы этому горемыке помог? Дорога-то не многолюдная. Сгинул бы человек.
— Человек ли? Душа у меня не на месте.
— Человек он или уже нет, а поступать надо со всеми по-человечески. На то мы и люди. Н-но!
Подгоняемый возничим, Серый послушно бежал по насыпному траку. Даже с короткими остановками, чтобы не загнать лошадь и проверить состояние незнакомца, тот путь, что обычно занимал не менее девяти часов, в этот раз был проделана всего за семь. Когда путники вернулись в родное село, уже стояла глубокая ночь. Едва остановившись у ворот своего дома, Стаф соскочил с телеги и повелел:
— Тааша приведи знахарку, а я к старосте.
Разойдясь в разные стороны, супруги, не сговариваясь, вновь встретились у телеги через двадцать минут. А вместе с ними к повозке тянулись и любопытные разбуженные селяне. Знахарка внимательно осмотрела раненого и безапелляционно покачала головой:
— Бедняге этому не могу помочь. Князя зовите, его теперь это собрат, если выживет, конечно.
Стаф, не раздумывая, взял Серого под уздцы и, ведя за собой, развернул телегу, а жене бросил через плечо:
— До рассвета не управляюсь, спать ложись.
— Как это ложись? Я с тобой поеду, — заупрямилась женщина.
— Не дури, — осадил Стаф. — Иди в дом, говорю.
— Давайте все по домам, нечего тут глазеть, — призвал к порядку староста.
Народ послушно потянулся к своим избам. Только Тааша продолжала стоять у ворот и тревожно вглядываться в постепенно удаляющийся силуэт мужа. Стаф же, добравшись до замка своего землевладельца, терпеливо ожидал князя во внутреннем дворе у казармы. — Прошу прощения, милорд, что беспокою вас среди ночи, — виновато залопотал мужчина, как только увидел лорда, — но у меня на возу подранный. Из ваших он теперь.