Женщина улыбнулась и повернула голову в сторону отца. Торговец снова тяжело вздохнул, видно, предсказания дочери давались ему с особым трудом.
— Через три дня ты начнешь подготовку к свадьбе, — вынесла приговор пророчица.
Все опешили. Тари перестала реветь и теперь, глупо улыбаясь, смотрела на подругу.
— Как? Я? Но почему я?
Эни отчаянно завертела головой, пытаясь найти поддержку среди присутствующих. Она и мужчин не знала, только Кароса, но подмастерье никогда не привлекал ее. А тут всего три дня. Этого слишком мало, чтобы встретить кого-то, а тем более полюбить. Оставался только один вариант, о котором подруги с ужасом подумали, переглянувшись, — настоятельница все-таки найдет ей мужа. Не будет большой любви или счастья. Будет супруг, которого ей представят. Может, он даже не захочет с ней общаться.
Эни сковал страх. Она хотела молить забрать ее с собой, самой сбежать из приюта, куда глаза глядят, просить Ашу наколдовать ей что-нибудь. Да что угодно! Она на коленях ползать будет, лишь бы не это!
— Отец, я устала, помоги, — тихо сказала женщина, стараясь вернуться в карету.
Торговец принялся помогать дочери, делая вид, будто ничего не произошло.
— Аша! — Эни кинулась к дверце. — Я не хочу! Я не хочу! Что мне сделать?!
— Это судьба, Эниинг. Ты сама делаешь выбор. Но подожди, не торопись, не принимай решение сразу. Это все, что я могу тебе сказать.
Аша замолчала, закрыла за собой дверцу и задернула обтрепанные бархатные занавески.
— Подождите, но как же…
Эни попыталась остановить торговца, но тот лишь глупо улыбнулся, попросил его извинить и пошел в сторону лошадей, которые паслись в нескольких десятках шагов от кареты.
— Вот и сходили обменять камешки на что-нибудь интересное, — в сердцах бросила Эниинг.
Она вытерла с лица слезы, плотно закрыла сумку и, накинув капюшон, пошла в сторону дороги, желая быстрее оказаться в стенах монастыря.
— Подожди!
Тари побежала вперед, стараясь схватить Эни за рукав, но та одернула руку, ускорив шаг.
— Стой! Ты можешь поехать с нами, — вмешался Карос.
Эниинг остановилась. Среди всей глупости, иногда подмастерье мог предложить хорошую идею. Но увы, не в этот раз. Что она будет делать в чужой семье? Все-таки нужно было думать, о чем начнут судачить люди, что начнут говорить соседи, кем будут видеть ее, и кем ей придется представляться. Уж лучше замуж, чем такой позор.
— Я не могу, Карос. Ты сам это знаешь.
— Но мы можем…
Неожиданно подмастерье застыл как вкопанный, смотря вдаль дороги и указывая в ту сторону пальцем.
— Что это? — с недоверием произнес он, заставив Эни обернуться.
По селу неслось несколько всадников на черных лошадях. Прямо за ними еще четыре лошади везли карету, похожую на ту, в которой сидела Аша. Только в отличие от старой рухляди, эта карета восхитительно сверкала на солнце. Но не золото переливалось на ней, а черное дерево, что было совсем невероятно.
Уже второй раз за день их смогли застать врасплох. И второй раз за день никто не понимал, что происходит.
— Они едут к монастырю? — не веря своим глазам, спросила Тария.
— Кажется, да, — ответил Карос.
— Я должна бежать!
Сердце Эни забилось сильнее. Так вот почему матушек не было во дворе и за работой — они готовились к приезду кого-то очень значимого. И тут не имело значения, дремали воспитанницы или сидели за книгами. Будили всех, выводили всех, пересчитывали и представляли всех.
— Эни, я не могу! Мы должны уйти.
Тария попятилась назад, стараясь увести за собой возлюбленного.
— Так бегите! Чего ты встала? Другого шанса уже точно не будет! Уходите.
Тари в слезах кинулась последний раз обнять соседку, чувствуя и ее слезы.
— Прощай!
— Я благодарен тебе… Мы благодарны тебе!
— Бегите, я люблю вас!
Тария схватила за руку Кароса и вместе с любимым побежала в сторону леса. Туда, где их никто не сможет найти.
Эни оставалось смотреть им вслед, вытирать слезы, и улыбаться, надеясь, что сестра будет счастлива, и они все-таки смогут снова встретиться.
Небольшой холм, на котором стоял монастырь, теперь казался самой настоящей горой, и до ее пика невозможно было быстро добраться. Лестница к главным воротам вилась как змея и насчитывала тысячу ступеней. Слишком давно никто не пользовался этим старым путем, лишь несколько раз воспитанниц наказывали, заставляя носить воду из деревни, пройдя по всем ступенькам. Для всех других случаев давно были вытоптаны тропинки, а повозкам проложена дорога.