Во всем была бы царица совершенством, но вот не могла она родить сына.
Пока меня не было на свете, она относилась к моей матери с презрением. Но потом, когда ей сказали:
"Исида дала жизнь царевичу", она стала преследовать нас своей ненавистью.
Эту ненависть против нас она взрастила и в своей дочери. Сенмут же рассчитывал склонить сердце Нефру-ра в пользу собственного племянника. Об этом знаешь и ты.
Нефру-ра и я, мы могли бы избегать друг друга в течение всей нашей жизни. Но тут вдруг обнаружилось, что нет другого выхода, как поженить нас.
Если бы я встретил ее при других обстоятельствах, я, возможно, полюбил бы ее, потому что она была умна и прелестна, а ее своенравность скорее привлекла бы, чем оттолкнула меня. А уж если бы я захотел ее, то изгнал бы из ее сердца этого Унаса! Не обижайся на мои слова, Мерит-ра. Они сказаны не моим чувством, а только рассудком.
Если бы она сказала своей матери, что не хочет быть моей женой, я бы уважал ее. Она бы ушла к своему возлюбленному. Я бы видел в ней свою союзницу, а ее мужа сделал бы моими Верховными устами.
Но ей важен был не возлюбленный, ей важна была корона, так же как ее матери. Мать нашептывала ей:
- Уступи! Как только ты станешь царицей, мы сделаем Унаса твоим домоправителем! Сенмут тоже нашептывал ей:
- Уступи! Как только у тебя будет сын, мы уж найдем пути и средства устранить твоего супруга!
Не спрашивай, откуда мне об этом известно! Я знаю это так же достоверно, как если бы находился при этом н все слышал. Именно поэтому ей пришлось умереть, когда я попросил змею из моей короны послать смерть тем, кто стоит на моем пути."
- Я знала об этом! Я это слышала! Я подслушала твои слова в святилище бега!
- Благодарю тебя, Мерит-ра, что ты сама сказала мне об этом! Кстати... я видел тебя!
Слезы брызнули у меня из глаз. Я всхлипнула и спрятала голову у него в коленях. Он сказал:
- Не оплакивай Нефру-ра. Ей можно позавидовать. Она была прекрасна. Она была молода. Она была любима. Она любила. И ей было суждено умереть, когда она еще не успела провиниться. Когда Анубис поведет ее к судьям мертвых, Тот ее оправдает, пожиратель теней в Керерт пощадит ее, пламя охватит ее и не опалит, а костоломы не прикоснутся к ее останкам, потому что она не нарушала брака, не лгала, не убивала. И тогда Осирис примет ее в свое царство, и она будет ночью видеть солнце, а днем возвращаться в свою могилу. Ее Ка будет жить в ее теле и питаться тем, что ей приносят в жертву. Так почему же ты оплакиваешь ее?
Или, может быть, ты оплакиваешь не ее? Уж не меня ли ты оплакиваешь? Тогда у тебя, вероятно, больше оснований плакать!
Я же оплакивала не его и не ее, а себя самое - и потому, что моя любовь была такой малодушной!
Примирение! Откуда теперь могло прийти примирение? Оно предполагало какую-то жертву, и Нефру-ра захотела ее принести, но не целиком, не без оговорок, и жертва была отвергнута, а она сама погибла!
Существовал ли еще какой-нибудь выход?
Не скажет ли Хатшепсут Тутмосу: "Теперь я стану твоей супругой!"? Могла ли она это предложить... и могла ли это потребовать? То, что одинаково горько должно быть для него и для нее и что еще больше ожесточит их сердца друг против друга, разве что... да, разве что произойдет чудо и разжигаемая годами ненависть превратится в любовь?
Опасалась ли я подобного исхода? Что же, разве царица не была моложе матери царя, Исиды?
Но даже если бы это чудо свершилось, разве снимет когда-нибудь Хатшепсут двойную корону Обеих Земель, которую она носит уже столько лет, и снова наденет убор в виде коршуна? Разве она скажет: "Я уже достаточно долго правила - теперь решай ты! Выступай в поход, как это подобает фараону, карай царей в презренной земле Речену, которые отказываются платить нам дань, облагай налогами, набирай воинов - теперь управляй ты своим наследством!"?
Но уж об этом мне нечего было беспокоиться! Ведь она готовилась к своему празднику Сед!
Это был удар против Тутмоса - и он принял это как удар! Говорят, что прошло тридцать лет с того дня, когда первый Тутмос якобы назначил своим наследником юную царевну, дочь своей великой супруги. "И все подданные, все стражи столицы необычайно торжествовали и ликовали". Ведь так было написано и на стене поминального храма в Долине царей! Странно только, что после смерти первого Тутмоса был коронован его сын и что Хатшепсут, его дочь, сначала носила всего лишь убор в виде коршуна, а не двойную корону Обеих Земель, которая подобала бы ей! Странно также, что об этом событии помнили только ее любимцы и доверенные лица и лучше всех - Сенмут!
Он вел приготовления к празднику Сед. Самой важной он считал работу в каменоломнях, ибо по случаю торжеств этого дня перед великолепными воротами "Велико благоговение перед Амоном", служившими входом в главный храм, намеревались воздвигнуть две гигантские остроконечные колонны, два обелиска, которые своей роскошью и великолепием должны были затмить даже обелиски первого Тутмоса!
Неслыханным было то, что Сенмут требовал от своих рабочих! Он приказал вырубить колонны из одной-единственной, колоссальной гранитной глыбы. Чтобы доставить их в город Амона из каменоломен, находившихся у далеких порогов выше по течению Реки, он велел срубить по всей стране сотни смоковниц, ибо уже не оставалось времени послать корабли в Библ за кедром для судов, которые должны были быть достаточно прочными, чтобы перевезти чудовищные колоссы. В это время срубили и то дерево, на котором я в первый раз сидела с Нефру-ра. Моя мать сильно сокрушалась о нем, потому что она часто молилась богине этого дерева и находила у нее утешение, а боги Великой девятки по-прежнему оставались для нее чужими и даже враждебными.
Гигантская работа была завершена за семь месяцев. Но не спрашивай, Рени, сколько народу погибло за это время!
Когда корабли с черными обелисками причалили к берегу перед храмом Амона, Его Величество, царь Макара, взял брошенный ему канат и закрепил на береговой насыпи под ликующие крики толпы, собравшейся посмотреть на это зрелище.
"Клянусь тем, как любит меня Ра, как жалует меня мой отец Амон, как молод мой нос в жизни и крепости, тем, что я ношу белую корону и воссияваю в красной короне, тем, что Хор и Сет объединили во мне свои доли, тем, что я правлю этой страной как сын Исиды, и тем, что я стал сильным, как сын богини неба Нут, тем, что заходит Ра в своей ночной ладье и восходит в своей утренней ладье, тем, что он объединяет своих обеих матерей (Исиду и Нефтиду) в ладье бога, тем, как устойчиво небо, тем, как долговечно (все) созданное им, тем, что я буду в вечности как Нерушимая звезда и зайду как Атум, (что будут установлены) эти великие обелиски, отделанные Моим Величеством белым золотом, для моего отца Амона, чтобы пребывало мое имя длительно в храме этом вечно, вековечно".