— Это я: Тази, — сказал двойник. — Довольно хорошая маскировка, ты не считаешь?
— Госпожа Тазиенна, — Лараджин сглотнула. — Почему вы одеты в форму служанки?
— Зови меня Тази, — сказала девушка: замечание, что автоматически стало между ними. Она захихикала. — Я только хотела немного развлечься. Помнишь день, когда я поймала тебя в своей комнате, одетую в кожаные доспехи и позирующую перед зеркалом? Ты настолько напоминала мне меня — за исключением того, как неуклюже держала мой меч — что это подало мне идею. Я хотела посмотреть, смогу ли стать похожей на тебя.
Лараджин покраснела, смущенная напоминанием о своем проступке. Она всегда восхищалась госпожой Тазиенной за ее смелость и когда Лараджин намеревалась отправится вслед за Диурго, она представляла себя искательницей приключений подобно молодой госпоже. После крайне неудачного окончания своего единственного приключения, Лараджин еще больше осознала огромную пропасть, которая разделяла их обоих. Тазиенна, она была уверена, даже не моргнула бы на уродливых крыс в канализации. Крысы напомнили ей о раненом трессиме.
— Я должна идти, — сказала она, бросив взгляд вдоль по улице в направлении парфюмерной лавки Кремлара.
Веселое выражение лица Тазиенны мгновенно посерьезнело.
— Не этим путем, — сказала она. — Там три эльфа прямо по улице, так что я не думаю, что ты захочешь с ними встретиться, поскольку они хотели бы познакомиться с тобой.
Глаза Лараджин расширились.
— Один из них дикий эльф?
Брови Тазиенны поднялись от удивления.
— Ты встречала их раньше? — спросила она. — Они напоминают довольно непокладистых людей. Им почти удалось схватить меня, а я довольно скользкий угорь. Чего они хотят от тебя?
— Я не знаю, — ответила Лараджин с дрожью. — Возможно они члены конкурирующего дома, который хочет похитить слугу Ускевренов.
Тазиенна медленно покачала головой, ее зеленые глаза блестели.
— Я так не думаю, — сказала она. — Я немного понимаю язык эльфов — достаточно, чтобы понять, о чем они говорили. Один из них спросил „Это ее?“ и другой ответил — „Она одна. Я почувствовал ее запах“. Это они о тебе, Лараджин.
Лараджин испуганно оглянулась.
— Где они сейчас?
— Я сделала вид что убегаю, но потом последовала за ними. Они в засаде возле парфюмерной лавки твоего друга.
Лараджин не знала, что ее удивило больше: тот факт, что молодая хозяйка знала о Кремларе, или что дикие эльфы знали ее передвижения.
— Ты также не должна возвращаться в Штормовой Предел, — посоветовала Тазиенна. — Есть ли здесь еще какое-то место, где бы ты могла спрятаться?
Лараджин задумалась на мгновение, затем кивнула.
— Я могу пойти к Хабрит, — ответила она. — Или вы думаете, что они будут ждать меня и там?
Тазиенна посмотрела на нее странным взглядом; как будто бы она знала что-то, чего не знала Лараджин.
— Пекарня Хабрит должна быть достаточно безопасной, — ответила она. — Иди туда сейчас же. Я отвлеку эльфов и приведу их обратно к Штормовому Пределу, так они будут думать, что ты там.
Лараджин почувствовала прилив облегчения.
— Это очень мило с вашей стороны, госпожа Тазиенна.
— Не думай об этом — я давно так весело не развлекалась, — ответила Тазиенна. Она подмигнула. — И ради богов, зови меня Тази, хорошо?
Лараджин выглянула в окно лавки Хабрит на суетливый перекресток. Телеги грохотали мимо, покупатели ссутулившись пробирались через снег, и дворяне в своих пышных нарядах проезжали в застекленных каретах, высоко над забрызганной слякотью улицей. Она видела, как Кремлар шагает под разноцветным снежным зонтиком, сопровождая слугу семейства Соаргилов, который был гружен коробками с образцами духов Кремлара. Но не было никаких других фигур, которых она бы узнала — и Лараджин почувствовала особое облегчение, убедившись, что в поле зрения нет никаких эльфов в зеленых плащах.
— Я ничего не понимаю, Хабрит, — сказала Лараджин, позволяя занавесу упасть. — Я не дочь моих родителей, и теперь эльфы пытаются похитить меня с целью шантажа. Дикие эльфы.
Хабрит, должно быть, услышала нотки отвращения в голосе Лараджин.
— Эльфы имеют свое место в мире, так же, как люди и дворфы, — нежно упрекнула она. Она отмахнулась от покупателя, который пришел купить хлеб, и повесила вывеску „Закрыто“ на дверь лавки.
Лараджин не слушала.
— Все же, что они делают в Селгаунте? Дикие эльфы слишком глуповатые и пугливые, чтобы совладать с городской жизнью. Вот почему они прячутся в лесу. Они не умеют пользоваться деньгами, говорит старший господин. Им не на что их тратить. Зачем им выкуп за меня?
— Они заинтересованы не деньгами.
Уверенность в голосе Хабрит привлекла внимание Лараджин. Она пристально посмотрела на Хабрит. Булочнице было далеко за шестьдесят — она была старше, чем мать Лараджин — но хотя ее лицо покрывали морщины, волосы женщины все еще были богатого коричневого цвета. Она носила их в простой косе на спине. Ее одежда была модной, но простой. В городе, где даже крестьяне украшали свои тела достаточным количеством украшений, чтобы привлечь стаи жадных ворон, единственным украшением Хабрит был серебряный кулон в виде полумесяца, который она носила на кожаном ремешке на шее.
Философия Хабрит — „простое является лучшим, и все ингредиенты в балансе“ — отразилась в ее лавке. Она была известна всему городу за свой хлеб. В то время как другие уличные пекари и семейные повара, в том числе мать Лараджин, вырезали и придавали своему хлебу определенные формы, продукты Хабрит были простыми, квадратными буханками, имеющими вид форм, в которых их выпекли. Но вкус… здесь Хабрит превосходила всех других. Она делала хлеб с использованием ингредиентов, о которых даже мать Лараджин не слышала.
Шонри и Хабрит были соперницами еще до рождения Лараджин, и какое-то время длилась хлебобулочная война в хозяйстве Ускевренов. За прошедшие годы они наладили тесные связи, основанные на общей любви к своему ремеслу. Хабрит, которая, казалось, разделяла мысли Лараджин о глупости моды, стала для нее как родная тетушка.
Теперь Лараджин заинтересовалась, сколько Хабрит в самом деле знала о ней. Пекарь совсем не выглядела удивленной, когда Лараджин рассказала ей, что Шонри и Талит не ее родители.
Хабрит, казалось, услышала мысли Лараджин.
— Я знаю, кто твоя мать, — сказала она.
— Вы знаете? — спросила Лараджин испуганно.
Хабрит кивнула.
— Я дожидалась подходящего момента, чтобы сказать тебе. Теперь, кажется, этот момент настал. Я только надеюсь, что ты готова выслушать.
— Я готова, — сказала Лараджин, соскакивая с прилавка, на котором сидела. — Скажите мне!
Хабрит задумчиво коснулась кулона на своей шее.
— Ты спрашивала о диких эльфах. Я кое-что знаю на эту тему. Я снабжала торговую экспедицию, о которой говорила твоя мать. Тамалон Ускеврен надеялся, что фрукты и орехи, которые росли в Запутанных Деревьях, смогут принести доход, и что это будет способствовать сохранению леса.
— Что случилось со мной в Запутанных Деревьях? — спросила Лараджин. — За исключением того факта, что женщина из Долин родила меня там?
— Твоя мать была не женщиной из Долин, — сообщила Хабрит. — Она была диким эльфом.
Мгновение, Лараджин сидела в ошеломленном молчании. Она отказывалась в это верить. Ее мать не могла быть одной из тех татуированных, диких существ. Она покачала головой.
— Моя мать не может быть эльфийкой, — произнесла она. — Я человек.
— Получеловек, — сказала Хабрит.
— Но мои уши не… — глаза Лараджин расширились, когда она вспомнила свое отображение в бассейне в храме Сьюн. Она видела свое собственное лицо — но с острыми эльфийскими ушами.