– Пока никаких, – качнул головой Брандон, потянувшись, чтобы поправить едва державшийся венок омелы, и, глядя, как натянулась на его широких плечах ткань рубашки, я невольно вспомнила, на каком моменте нас прервали. Эх… Новости, конечно, в кои-то веки хорошие, но лучше бы трактирщица подождала с ними до утра.
– Ты и дом наряжаешь? – заметила яркие венки и прочую праздничную атрибутику Маргарета. – Надо же, а раньше не любила. А что господин Кроули, вернул тебе украшения?
– Вернул, – кивнула я. – Принёс сегодня. Мачеха, конечно, не в восторге, высказала мне всё, когда столкнулись на улице, да и пускай…
– Как замечательно! Наденешь на бал! Кстати, ты про примерки-то не забудь, швея Бёртон своё дело быстро делает! – напомнила собеседница. – Угостишь чем-нибудь? А то что-то знобит с морозу.
– Конечно! – улыбнулась я и повела её в кухню согреваться травяным чаем.
Рясинта, конечно, спряталась, как всегда от чужих, но я ощущала её близкое присутствие. Наверняка ведь подслушивает. Надеюсь, она не станет отговаривать меня от предложения графа, как это было с бароном. Тут мне ведь не придётся далеко уезжать. Замок поблизости, да и ведьмак там время от времени бывает, жаль только, что на бал со мной пойти не хочет, упрямец эдакий.
Маргарета не стала делать секрета из приглашения в графский замок и на следующий день всем и каждому в трактире рассказывала про него, ещё и угощение выставила за счёт заведения. И как назло среди присутствующих был барон Альдвит. Стоило мне появиться в зале, как мужчина тут же обращал пристальный взгляд в мою сторону. В этом взгляде мне чудилась угроза, и пару раз я едва не разбила тарелки, ощущая его на себе. Неужели барон так рассердился из-за моего отказа на его предложение? Или я вела себя с ним чересчур дерзко и задела самолюбие? Ох уж эти аристократы, сложно с ними.
Граф Доррах пожелал, чтобы мы не только помогли его поварам готовить для гостей, но и поделились своими рецептами. Потому я выделила время и, вооружившись бумагой и чернилами, по памяти переписала те из них, которые годились для другого мира. Поскольку писала я на русском, текст этот для местных жителей, должно быть, выглядел сущей тарабарщиной, но я всё равно не собиралась никому его показывать. Записи рецептов сделала только для себя, чтобы не забыть. Пицца, шарлотка, пиде, рогалики и прочее, чем иногда баловала себя и нечастых гостей в своей небольшой квартире. С каждым днём воспоминания о тех днях становились всё бледнее, точно стирались под напором новых впечатлений. Наверное, со временем они и вовсе станут похожи на сон, жаль только, что я никогда не узнаю, как там поживает в моём теле настоящая Верити Розверт.
Дел у меня было невпроворот. Чем ближе к Излому года, тем больше забот прибавлялось. Трактир мы тоже от души украсили, придав ему праздничный вид. Кое-что заготовили впрок и заморозили в специальном леднике, чтобы помощнице было полегче без нас, когда мы с Маргаретой отправимся в замок. А ещё начались примерки у швеи Бёртон, которая так рьяно взялась за работу, что я только диву давалась. Да такого дизайнера одежды в моём мире с руками бы оторвали! И красовались бы в её вещах модели на подиуме где-нибудь в Милане.
Бальное платье превзошло все мои ожидания. Оно оказалось синего цвета – да-да, как у настоящей Диснеевской Золушки. Неглубокое декольте приоткрывало плечи, а на руки полагалось натягивать высокие белые перчатки, что было как раз кстати – кожу я ещё толком не привела в порядок, это, увы, оказалось проблематично, постоянно ведь на кухне, да и народные средства всё же уступали современным кремам. Встал вопрос за обувью, ведь нарядных туфелек у Верити не имелось, одни только грубые башмаки. Пришлось нанести визит к сапожнику, который снял мерки с моих ног и пообещал сшить обувку в срок.
Все эти хлопоты не оставляли времени подумать о тех странных отношениях, которые у меня завязались с Брандоном Торпом. Я возвращалась домой поздно, он ещё позже. Его поиски так и не увенчались успехом – ни пропавших девушек, ни дочь графа Дорраха не нашли. Мы оба сильно уставали, я и вовсе без сил падала на постель и засыпала, так что даже настырная фея прекратила свои намёки и уговоры поскорее обольстить хозяина дома. И всё-таки что-то между нами происходило. Что-то особенное, важное, но пока ещё хрупкое, точно едва показавшийся из-под снега нежный первоцвет. Это читалось во взглядах, которыми мы обменивались, ощущалось в словах, коротких прикосновениях, когда я отдавала ведьмаку свет своей души, по-прежнему чувствуя при этом себя так, словно и у меня прибавлялось энергии.