Выбрать главу
Просыпаешься рано, как от звука пилы. От истошного вопля городского муллы. Злой ворочаешься от незнания мусульманского заклинания. Днем закручивают дела, непрерывные, как хороводица. Спать ложишься, и снова мулла истеричным криком изводится. Нервно на койке злишься без сна. И понимаешь чуть слышно: Он же орет, что эта война так надоела всевышнему. «О, всемогущий! — кричит, посинев, — В чем я тебя ослушался, что же творится, за что этот гнев с неба огнем обрушился?.. О духовенство, о мудрый аллах! Сжалься, народ наш растерянный». А над мечетью выцветший флаг, осколками мин простреленный.
Просыпаешься рано, холод мрака и мглы. Тишина. Нет мечети. И нету муллы.

Война ощущается в Афганистане постоянно. С ней встречаешься уже на подлете к Кабулу, в небе. Самолеты отстреливают специальные термические ракеты, уводящие на себя «стингеры». Стрекочут (неподходящее слово, мирное) вертушки, непременно парами: если собьют первую, вторая накроет огневую точку бандитов. В горах грохочет артиллерийская канонада, ночью зависают осветительные ракеты, отчего горы кажутся еще выше и зловещее. Тишину темных улиц ежеминутно оглашают гортанные выкрики патрулей царандоя, останавливающие при наступлении комендантского часа все проезжающие машины. Раздаются автоматные очереди, лай собак. Свет в кабине автомобиля должен быть включен, иначе — «огонь». Патруль видит, кто едет, но ты не видишь, чей патруль.

Война затянулась. Это ясно всем, особенно здесь. Где выход? Наверное, огнем и криком «ура» его не найти. Скорее всего этот вопрос должны решать политики. Но воевать дальше бессмысленно.

Горы неровной стеной, высеченные ветром, снежною белизной высятся островерхо.
Если к прикладу припасть, то на прицеле атаки, Словно клыкастая пасть злобно рычащей собаки.

Какие еще возникали мысли «там»? Во всех сложностях и противоречиях хотелось объективно выразить настроение наших воинов, которое складывалось, с одной стороны, из восторженных газетно-журнальных публикаций, с другой, из тех реальных событий, которые ты видел сам. Оно так примерно складывалось, это ощущение увиденного. У немцев есть такая фраза, точно определяющая афганские ситуации: «хальб унд хальб» (пополам напополам).

Наше молодое поколение проходило в Афганистане тяжелейшее испытание на прочность и социальную пригодность. Ведь что такое интернационализм? Я понимаю так: человек, защитивший дом своего соседа и его детей, так же защитит и свой дом, свою Родину. Другое дело — надо ли это соседу? Сейчас на нас смотрит весь мир и на то, как мы воюем, тоже. Большинство своей добросовестной службой, смелостью и расчетливостью при проведении боевых операций продолжают традиции несгибаемости русского духа, боевой удали и безудержного геройства. Об оборотной стороне медали я расскажу позже.

Несколько слов об армии афганской. В газетах нередко писали об успешно проведенных рейдах и операциях силами афганцев, о ликвидации ими банд моджахедов. Этим же часто грешили телерепортажи Михаила Лещинского. Да, конечно, армия такая существует, правда, призыв в нее проводился в основном методом облав. Да, они воевали, но только с нами и за нами. И продолжали взлетать по ночам с пыльного Кабульского аэродрома наши транспортные самолеты с цинковой тарой на борту, а на наших кладбищах в больших и маленьких городах, в селах появлялись новые могилы двадцатилетних ребят, убитых или умерших на той войне.

Задача была простая, проще не может быть: душманов не пропуская, колонну машин пропустить.
Пути перекрыты с фланга, бой будет отчаян и долг. Укрытые камни Саланга да интернациональный долг.
И рокот моторов слился с пронзительнейшим огнем. Бой, который не снился участвовавшим в нем.
Душманская банда сворой дикого шакалья вклинивалась в гору, минно-взрывными паля.
Казалось, еще немного — и, смяв поредевший заслон, они овладеют дорогой и мирным грузом колонн.
Но встали тверже, чем скалы, один за десятерых. И не сумели шакалы Перешагнуть через них.