И в штабе ВВС округа, и в управлении кадров все офицеры почему-то интересовались, почему я хожу без палочки, предлагали мне брать ее с собой (не понял, что они имели в виду, может, чтобы я «надавил» на жалость, но это ни к чему). В штабе ВВС округа меня стали водить по кабинетам, будто какую-то диковинку: вот, мол, как Маресьев, пока я не заартачился. Мне, правда, от этого стало неловко. Был принят командующим ВВС Московского военного округа.
Дважды ездил по просьбе Подольского горкома ВЛКСМ в школы. В общем, время было напряженное, но очень хорошее. Наступила определенность, и я чувствовал, что крепко стою на ногах.
Ходили два раза на природу. Впервые мне пришлось идти по пересеченной местности, преодолевать спуски и подъемы, ходить по лесу. Когда мы пришли на место, я почувствовал, что сильно устал. Но во второй раз, хотя тоже шли пешком, я выглядел лучше: полностью участвовал в подготовке костра — рубил дрова, таскал сушняк, чувствовал себя прекрасно.
26 апреля. А сегодня, в день рождения, я могу подвести кое-какие итоги. Нет, не за двадцать восемь лет своей жизни. И даже не за последний год, а за те несколько дней, которые станут решающими в моей дальнейшей судьбе.
20 апреля «наверху» был окончательно решен вопрос об оставлении меня в кадрах Вооруженных Сил. И теперь возник вопрос — куда? Предлагали: в Ворошиловградское училище, потом — еще в разные хорошие места, даже в Главный штаб Сухопутных войск. Я отказался.
Я написал рапорт командующему ВВС в Афган, чтобы они взяли меня к себе. Ведь после ранения, когда улетал оттуда, мои последние слова были: «До встречи в Кабуле…» С того дня, как это было сказано, прошел ровно год. И вот 23 апреля 1985 года… день в день, я в отделе кадров доказываю всем, что мне надо именно в Афган, ведь я обещал это и себе и своим друзьям.
Письмо, которое я писал в Кабул командующему ВВС, я еще не отправил, показал его Медведеву: там у меня все было аргументировано, почему именно прошусь в Афган.
После этого меня пригласили к начальнику отдела. Там мы долго бились. Медведев был на моей стороне. Да тут еще подкрепление прибыло: в кабинет зашел секретарь партбюро, он отнесся ко мне с сочувствием. Был в нашей беседе момент, когда я не сдержался и выпалил начальнику отдела, который старался отговорить меня от решения проситься в Афганистан: «Как же вы, коммунист, можете такое говорить?!» В общем, вопрос повис… Но когда я уходил из кабинета, то улыбнулся и сказал полковнику: «И все-таки, товарищ полковник, я вас убедил». Он тоже улыбнулся в ответ и сказал, чтобы я не горячился, а подождал, что скажет начальник управления кадров ВВС, он будет ему докладывать.
В этот же день меня пригласили к начальнику управления кадров ВВС. Он долго со мной беседовал, с вниманием выслушал доводы. Когда речь зашла о боевой работе, я высказал некоторые свои соображения, как применить их на практике, для чего я и просился в Афганистан — там я мог найти применение своему боевому опыту наведения авиации, — вот об этом генерал просил рассказать подробнее. В конце беседы он сказал: «Ну что ж, вы меня убедили. Напишите рапорт, в котором изложите те моменты, о которых вы мне рассказали. Ожидайте, что решат главком и начальник политуправления ВВС. Я буду вас поддерживать…»
…Пятого мая Буркову сообщили, что он может выписываться из госпиталя, и предложили краткосрочный отпуск.
Десять дней, предоставленных ему на отдых, Валерий решил использовать опять-таки для дела: ездил в Ленинград к медикам.
По возвращении узнал, что главком командировку в Афганистан не разрешил. Как человек военный, Валерий понимал: решения, которые принимаются на столь высоком уровне, не отменяются. Приходилось с этим считаться.
Зато ему было предложено поступить в академию.
И снова он оказался перед проблемой выбора. До этого был разговор в кадрах: а что если не разрешат в Афганистан? На этот счет он держал в мыслях другой вариант — в Туркестанский военный округ: все ближе к боевым действиям, к боевым друзьям. А вот насчет академии не думал. Одолевали сомнения, нелегко было прийти к какому-то однозначному решению. Нельзя было поддаваться эмоциям; главным было — уяснить, где ты можешь больше принести пользы? В этом смысле вариант поступления в академию казался предпочтительнее. Это соображение оказалось решающим.