«Застава номер семь» — это уютный домик и роскошный сад Свистуновых. Осень уже глубокая, у нас на Урале зима, поэтому видим через заборчик пустынный сад с укрытыми брезентом и полиэтиленом кучами. На сигнал автомашины почти бежит пожилой мужчина: мы, конечно, догадываемся, что это и есть Борис Николаевич, а с Валерием Бескоровайным они обнимаются, как старые друзья.
— Проходите, проходите, — еще не спрашивая имен, открывает он калитку. — На заставы собрались? На какие? — и получив ответ, радостно восклицает: — Отлично! В самый раз им посылку мою передать… Вот молодцы, что заехали.
И тут же начинает хлопотать, в суету включается и Зоя Васильевна. Появились мешки, в которые у нас обычно ссыпают картошку, вскрыты укутанные под деревьями кучи, и нашему взгляду предстают фантастической красоты (и как тут же убедились: отменного вкуса!) яблоки. И так же, как мы на Урале картошку, стал насыпать Борис Николаевич в эти мешки яблоки: «Вот хорошо, ребятам увезете! Вот как хорошо!»
Насыпаны и завязаны мешки, отведали мы яблок и груш, а Зоя Васильевна и Борис Николаевич все еще не могут успокоиться — увидели на сиденье свободное местечко, еще яблок добавили, пытались во все свободные карманы нам положить, да яблоки-то в карман… не лезут — такие крупные! Взяли слово, что на обратной дороге заедем снова, и долго смотрели нам вслед.
За многие годы Зоя Васильевна и Борис Николаевич не продали ни одного яблока на базаре — все, что выращивают, с любой оказией отправляют на далекие и ближние заставы.
Потом, когда мы добрались до цели, когда увидели окружающие несколько домиков заставы неприступные горы — без снега (сдувает), без растительности (что удержится на скалах?), когда увидели, как радостно несли солдаты весомый мешок (привет от Бориса Николаевича), когда увидели эти яблоки на солдатском столе, мы поняли, что значат они для ребят в заоблачной выси…
…Ну а теперь, когда укомплектован наш «экипаж», когда загружена почта и кинофильмы, когда визит на «заставу номер семь» окончательно утяжелил наш «уазик», можно и о горах. Тем более, что сразу наш путь по асфальту обрывается поворотом влево — в горы, в ущелье горной реки.
Горы… Загляните в учебник географии и почитайте, что там написано про Тянь-Шань. Посмотрите, какой густой, темно-коричневой краской обозначены они. Это неприступные скалы. Вершины можно увидеть из окон машины, лишь приклонив голову чуть не до пола кабины. Горы в снегу, который не тает и летом, горы без снега, который с них сдувает зимним ветром, горы в темно-зеленых юбочках из тянь-шаньских елей внизу и абсолютно обнаженные, без какой-либо растительности наверху. Горные и реки и речушки в ущельях, перевалы, верхняя точка которых колеблется возле отметки 4000 метров. Дороги, как тропы горного козла, зависающие над обрывами-пропастями и петляющие вверх к перевалам, зажатые в теснинах и зауженные каменными осыпями, заметенные снегом и обледеневшие на ветру…
Скажу лишь одно: первая (асфальтированная часть) половина пути заняла каких-то два часа, и такое же расстояние в горах отняло шесть часов, а табличка в кабине: «Скорость не более 60 километров в час!» выглядит насмешкой, потому что в отдельных местах стрелка спидометра вообще не хочет отделяться от нуля… И дорога только по спидометру делится на два равных отрезка, а по карте горная часть куда как коротка, и длина эта достигается за счет головокружительных петель и поворотов, подъемов и спусков.
Такая вот дорога, на которой с нежностью вспоминаешь о тряском и гулком вертолете, и привела нас на первую заставу. Назову я ее, чтобы отличать от следующей, — Оазис. В распадке между скалистыми горами, на слиянии двух рек, окруженная несколькими деревьями, безлистными в эту пору, неожиданно возникшая из-за очередного поворота, когда уже наши силы (пассажиров просто!) были на исходе, она показалась действительно оазисом, и это правда.
И еще потому назвал эту заставу Оазисом, что на очередном контрольном пункте, где нужно было докладывать о прохождении этапа, увидел два фантастических дерева. Мало того, что вокруг был поистине (как обещали нам внизу) лунный пейзаж, а истинное название горной долины давно заменил на «Долину смерти» (попади в буран — не выедешь) — у здания «росли» два невиданных дерева. Стволы им заменяли чугунные покрашенные трубы, ветки были сделаны из проволоки, и на ветру гремели металлические зеленые листья. Нет, это не псевдодекор, которым иногда украшают еще наши кафе, это тоска по зеленому листочку, которого не видят ребята долгие месяцы службы.
А в Оазисе на площадке росло несколько деревьев, и сплетенные корни-стволы одного показывали, как дорого достается им эта жизнь. Вокруг был посажен еще десяток-другой. Как сказал офицер Марат Мажитов, одни прижились, другие придется убирать, садить новые. Но каждый год приживается хоть несколько деревцев, и над водой горной речушки летом клубится легкое облачко зелени, о которой так тоскует сердце солдата, приехавшего сюда или от наших кудрявых уральских берез, или из Мещерских лесов…