* * *
Год 1990-й, лето, ночь. Окраина Новосибирска. Двухэтажный барак, скамейка в кустах у подъезда. Девочка-подросток умостилась на лавочке с ногами, парень сидит «на кортах», дымя сигареткой. Слишком высокий для своих пятнадцати, слишком худой, зато в шикарном спортивном костюме – блеск эластика даже ночь не скроет.
- Слушай, а ты спать ночами не пробовал?!
- Некогда, чувиха.Чужие борзеют, с Кулацкого поселка. Щас такое классное махалово было, толпа на толпу!
В лунном свете отчетливо различается ссадина поперек Тимурова лба, вся в буграх подсохшей крови.
- Это чем тебя?
- Да неважно. Палкой, или чаками… уроды! Ой, ты чё, бля, творишь?!
- Не ори, - велит Дина тихо и очень по-взрослому, трогая рану. – Я тебе не «бля» и не «чувиха». Сейчас будет легче, боль пройдет, а утром дуй в травмпункт.
- Ага, щаз-з! Чтобы они меня ментам слили?!
- Как хочешь, Тимур. От сотрясения мозга у людей едет крыша, а дурачком ты мне не нужен.
- Ну, ты и… ладно, молчу. Кстати, у вас талоны на водяру и табак не завалялись?
- У нас их теперь не бывает. Бабуля свои меняет на сыр с маслом.
Отпускает Тимура не сразу – только когда гаснет КРАСНЫЙ ОГОНЬ, видимый отчетливо не глазами, а кончиками пальцев, и рана делается «холодной».
- В натуре, не болит уже! Тебе надо людей за «бабки» лечить, типа этих… Джуны с Кашпировским! Будешь знаменитым экстрасексом, и мы за тобой реально поднимемся!
- Сам ты «экстрасекс»! Иди, спи, а то меня бабуля рано дернет.
Кровать с продавленной сеткой, сон сбежал куда-то, и мысли роятся. Любит - не любит, женится – не женится… нормальные, в общем, мысли для девочки двенадцати лет, когда гормоны в крови уже начали пляс, а всё неведомое кажется дико интересным. С поправкой на «чернуху-порнуху», хлынувшую отовсюду в неокрепший советский мозг, да с учетом специфики района, где имела Дина счастье родиться и вырасти. Дети «на районе» созревают рано – пацанята лет с десяти нюхают бензин и таскают ножики в карманах, а девчонки в четырнадцать, частенько, делают аборты.
Есть, конечно, и другие – недотроги, отличницы, умницы. Как сама Дина. В бабулю наверное удалась, потому как родители давно променяли ум на «ханку». Типичная семья, по местным меркам – техничка и грузчик. Отец «под газом» колотил маму с бабулей, дочке часто отвешивал по попе, а в последний год стал поглядывать на эту попу совсем другими глазами. Улыбаться начал ласково и пугающе, на колени к себе усаживал. Девочка не с Луны упала, догадалась, к чему всё идет, и дома стала бывать только когда семья в сборе. Подругам такое поведать было стыдно, в себе держала, мечтая, чтоб случилось что-нибудь - и домечталась! Отравились родители паленой водкой! От помутнения мозгов Дину спасла бабушка, хотя вину свою в смерти мамы девочка не выплакала до сих пор. Жутковатую вину, надуманную, никому, кроме себя не заметную.
Угрызения совести легко гасятся рюмкой, но от этой дороги Дина себя удержала. Не для того ей достались в наследство стройная фигурка, зеленые глазищи и рыжие кудри, чтобы сделать это всё потасканным капиталом местной шалавы! И мозги не для того! И способности эти странные! Всё, что должно вырвать ее из мира бараков, провонявших табаком и застарелым потом, поднять… ну хотя бы в центр города. Туда, где есть огромные здания, метро, широченный Красный проспект и величественный Оперный театр, где нарядные люди просто гуляют по улицам и не нужно дружить с крутейшим местным пацаном только чтоб не трахнули тебя в подъезде пацаны попроще!
Впрочем, Тимурка и сам по себе неплох. Был бы хоть чуточку поумней, да поласковей!..
Дина вздыхает, и сон уносит ее куда-то. Очень далеко от своего района!
* * *
…Отдаться течению, отдаться…
- Что ты делаешь?
- Греюсь, - пояснил Глеб терпеливо, поднимая ее на руки. – Чем еще заняться в это время суток? Пробежимся, пробздимся!
- С ума сошел, я ж тяжелая! А ну, пусти!
- Я раз мужика сутки тащил, совсем безногого, - сейчас Глеб глядел исподлобья, очень серьезно, куцая бородка приняла, вдруг, вид, мрачный и разбойничий. – Он мне тоже глупые просьбы высказывал, типа добить, или бросить.