Часть 1. Глава 8
Глава 8
Руссо туристо и облико морале
Проснулся легко – будто в детстве. Кружат в уходящем мареве обрывки чего-то приятного, пахнет медом и травами, свет в глаза. День на дворе!
Кто удивил, так это Дина – уже на улице, бодра и вполне здорова. Красива, к тому же, во всем ведьмовском шарме! Отстиранные шмотки сушатся себе на поляне, чайник согрет.
- Ну, ты талант, - удивился Глеб сдержанно, не желая выбираться из сна. Тело после вчерашнего ломит по всем сочленениям, а в остальном… нормально, в остальном! Никаких причин пожалеть себя и продлить ленивый отдых. Чудеса!
Тайга этим утром вела себя примерно. Солнышко грело, но не парило, птицы пели, ветки и бревна под ноги не лезли. Тропа даже отыскалась – явно звериная, зато ведущая прямиком на запад, судя все по тому же Солнцу! Медведя в тылу не наблюдалось. Полная возможность расслабиться и ощутить себя реальными туристами! Глеб, по привычке последних дней, вспомнил базу и Айлу, потом Петровича… Да и фиг с ним! Свет, в конце концов, клином не сошелся, турбаз в Златогорье полно, и работы на них в сезон валом. Признайся уж, что бежишь сейчас обратно из тихого рая, куда грехи не пустили-таки! В цивилизацию поганую сбегаешь, где стал, вдруг, хоть кому-то нужен! Признай и не строй из себя одинокого волка!
Всерьез злиться не получалось. Слишком вокруг красиво, слишком удобна одежда, и вообще – СЛИШКОМ ХОРОШО! Такая благодать, что аж плюнуть хочется через плечо! Год назад все складывалось аналогично, душа развернулась тогда во всю ширь, и даже пресловутая «пятая точка» не учуяла глобальных проблем, летевших уже на голову как бомба с лазерным наведением… ладно, забудем пока. Представим, что нет в этом мире никаких «законов бутерброда», даже для таких как ты! Учитывая общий процент прежних гадостей, нынешняя «светлая полоска» просто обязана быть широкой!
***
Людей встретили ближе к вечеру – отмахав уже изрядно и утомившись. Спустились в очередной распадок, перешли ручей по скользким камням, тут и донесся сквозь заросли шум людской перепалки.
- Стоп,- сказал Глеб негромко, отпихнув Дину с бережка в кусты. – Пройдусь один, для начала, воздух понюхаю.
Комментариев, в общем, не требовалось. Не тот случай, чтоб орать сходу: «Лю-у-ди!» и пускать слезу умиления – медведь сейчас будет поприятней некоторых хомо сапиенс! Ружье Глеб, для верности, переломил (патрон в стволе, новых не появилось), нож на поясе сдвинул поудобней. Поймал себя на мысли, что затягивает, самоуспокаивается мелкими жестами перед лицом явившейся, наконец, реальной угрозы. В последний момент вспомнил важное:
- Кинжал где? Тот, с крестом?
- В рюкзаке.
- Достань. Если что – бей снизу, в живот или под ребра.
- Легко сказать…
- Ну да, дело непростое. Только если начнут тебя убивать всерьез, сразу все поймешь.
Заросли преодолел чисто, почти без шороха, впереди открылась, наконец, поляна. Двое спорщиков устроились на бревне, побросав рюкзаки, дискутируют вольным матерным стилем. Выясняют, что делать, и кто виноват. Оружия при спорщиках не заметно, одеты оба в молодежно-раздолбайском стиле «а-ля турист», за словами абсолютно не следят. В приличном обществе пары таких выражений хватило бы для серьезного мордобоя, а эти ничего, терпят. Слишком хорошие друзья, или просто цену словам не знают? Выглядят оба на двадцать пять, от силы, один черняв, невысок и шустр, второй, напротив, здоровяк славянского типа. На сектантов давешних не тянут, вроде. Блин, а рюкзаков-то – три! Вон он, третий, за бревном притулился!
Сзади зашуршало громко и беззастенчиво. Обернулся Глеб с похвальной быстротой – как раз чтобы столкнуться нос к носу с девушкой. Худенькая, в спортивном костюме, короткие волосы выжжены до пергидрольной белизны.
- Вау! – сказала девица без малейшего страха, да и без удивления особого. – Ты еще, нафиг, кто такой?!
***
…- Так вот, я тому козлу сразу все заяснил! Типа, говорю, козел ё…ный, ты не в колхозе у себя, понял?! У нас так дела не делаются!
- А он что?
- А че он скажет?! Загасился и умолк!
Чернявый хлопец по имени Вован обладал редкой для горожанина способностью болтать при серьезных нагрузках. Битый час уже топал в гору, прямо перед Глебом, ежеминутно оборачиваясь и почти не умолкая. Сам Глеб (проклятые годы, проклятый табак!) дыхание держал с трудом. Тем более, что и говорить с ЭТИМ особо не хотелось.