И действительно, на том пути жизни, которым идет падшее человечество, оно и не может создать действительно ничего нового и истинно ценного, ибо весь труд человека и вся его работа вечно определяются только страхом смерти и заботой в поисках блага жизни, но все-таки человек ни смерти не избегает, ни блага жизни не находит, ибо ищет его на пути разрушения своей истинной жизни и ищет опоры в том, что само условно и скоропреходяще. И сколько бы человек ни трудился, сколько бы он ни полагал сил духа на отыскание внешнего блага жизни, он никогда не может найти на этом пути покоя - с одной стороны, потому, что та внешняя среда жизни, в которой живет человек, носит на себе иго проклятия Божия и расстройства, а с другой стороны, и человек носит внутри себя постоянный источник мучений, ибо ведь, устрояя свою жизнь по закону только телесного существования, человек, однако, сознает себя не плотью только и животным организмом, но и духом. Ему поэтому нужно удовлетворение не телесных только потребностей, но и духовных, и притом удовлетворение полное, а это удовлетворение возможно только в Боге. И несомненно, в чисто воспитательных и благих целях обрек Господь всю тварь, по падении человека, на суету и томление - с той целью, чтобы человек познал горьким опытом жизни невозможность найти покой и благо в этой общей суете и, обессиленный в тщетной борьбе со стихиями мира, носящими следы Божия осуждения, сам уже отвратился от них и взыскал Бога.
Слезы нужны человеку в земной его жизни: труд, болезни, печаль и воздыхания составляют без всякого ограничения то средство, которым грехи и зло в роде человеческом не заходят еще в пределы чисто сатанинского озлобления; слезы нужны человеку, ибо они размывают собой туман и призрак человеческой самодовлеемости, обнажают смертоносный покров похоти плоти, очес и житейской гордости. Разрешите человека от слез, от труда и болезней, возьмите самую смерть от земли и предоставьте человека только самому себе - и вы увидите в человеке такое чудовище, страшное и вместе с тем жалкое, образ которого трудно и представить. Что, в самом деле, было бы тогда с человеком?
Сперва, конечно, человек упьется похотью, дойдет в ней до утонченности, изобретет новые и новые виды ее, а все-таки эта похоть будет для человека иметь конец, должны начаться или новые изобретения, или ее повторение. Но докуда же будет это? Тогда люди, вероятно, в бессмертии своем сами пожелают смерти как верховного блага, чтобы только прекратить эту позорную жизнь.
Может быть, покажется непонятным и странным: за что же Господь отдал суете и проклятию внешнюю природу, когда виновен был один только человек? Но ведь это расстройство и проклятие внешней природы, по слову Божию, - только "в делех человека" (Быт.3:17), а не в самой себе, а воздыхание ее и болезнование (Рим.8:22) также должны быть естественны, как расстройство и замешательство в действовании какой-нибудь сложной машины, когда в нее прекращен нормальный доступ или приток той энергии, которой она движется.
Сам человек и связанный с ним внешний мир отделились по вине человека от Бога, и ни тот ни другой не могут жить нормальной и истинной жизнью. А так как из всех видимых тварей один только человек может сознавать эту суету и ненормальность такой жизни, то его жизнь и является по преимуществу страдой и томлением духа. И если бы не было для человека указано какого-либо выхода и примирения с этой суетой, то всякому, конечно, осталось бы только сказать то же, что говорит Екклесиаст: "И возненавидел я жизнь, потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем... И возненавидел я весь труд мой, которым трудился под солнцем; потому что должен оставить его человеку, который будет после меня... И что будет иметь человек от всего труда своего... все дни его - скорбь, и его труды - беспокойство; даже и ночью сердце его не знает покоя... ибо все суета и томление духа" (2:17-26).