У Ветрова мелькнула мысль: «А что, если поговорить со Славуком, попытаться в осторожной форме получить ответ на некоторые вопросы?» Мысль показалась заманчивой, и старший лейтенант тут же пошел искать Славука. Он знал, что старик должен быть на скотном дворе, и, не мешкая, направился туда. Скотный двор находился на краю деревни. Ветров пошел напрямик через заросшее высокой травой поле.
Была та чудесная неповторимая пора лета, когда особенно остро воспринимается солнечное тепло, в такое время приятно быть в деревне, и Ветров поймал себя на мысли, что, несмотря на сложность положения, он чувствует себя расслабленно — таким его делала окружающая среда. А вот и ферма. Она кажется безжизненной. Оно и понятно: скот на пастбище и людям торчать на хозяйственном дворе под жарким солнцем бессмысленно. Славука старший лейтенант разыскал в дальнем конце фермы. Он сидел на копне сена и возился с хомутом. Ветров опознал его по фотографии. Поздоровался. Славук взглянул на него исподлобья и хмуро, нехотя ответил.
Ветров присел рядом с ним и сказал:
— Роман Мечиславович, я из уголовного розыска и хотел бы с вами побеседовать.
Словно током ударило Славука от этих слов. Он бросил в сторону хомут и вскочил на ноги:
— А что я сделал?
— Чего вы волнуетесь? Сядьте, мне надо у вас кое-что спросить.
Было видно, сколько трудов стоило Славуку немного успокоиться. Он смущенно пробормотал:
— Да я ничего... просто удивился, что мог понадобиться уголовному розыску, я же ни в чем не замешан.
Славук стал неожиданно словоохотлив. Ветров понимал, что за этими словесными очередями скрывается желание Славука оправиться от смущения. А тот продолжал:
— Я вот шестьдесят годов на свете прожил, а с милицией, да еще с уголовным розыском, никогда никаких дел не имел.
Ветров молча смотрел на него. Маленькие глазки так и бегали. Они были похожи на лисьи: злые, смеющиеся, хитрые. «А нос, действительно, как у дьяка, — вспомнил слова Ларина Ветров, — на такой нужен не платок, а целая портянка».
Славук продолжал стоять, и Ветров обратил внимание, что он был высокого роста, немного горбился. Старший лейтенант попробовал представить его в молодости: «Наверное, противным человеком был, поэтому никому из девушек и по сердцу не пришелся». Игорь прервал словоизлияния Славука:
Успокойтесь, сядьте, давайте лучше о деле поговорим. Вы, конечно, знаете, что Виктор Раховский пропал, и я думаю, что вы можете нам кое-что пояснить.
Славук наконец сел на ту же копну сена, но на Ветрова старался не смотреть:
— Откуда я могу знать. Я его давно не видел.
— Но он же недавно приезжал в деревню!
— Ну и что? Не ко мне же приезжал. Я его не видел.
«Врешь, голубчик, — подумал лейтенант, он хорошо помнил показания киномеханика, которому Раховский жаловался на то, что к нему Клещ и Славук приставали, — сейчас я тебе напомню».
— А Раховский жаловался на вас, что вы заставляете его в секту возвратиться.
От этих слов Славука передернуло. Он снова вскочил на ноги:
— Кому он жаловался? Я никогда Виктору не угрожал, я, наоборот, жалел его, без батьки хлопец рос, жалко было.
— Поэтому кипятком да смолой сироту обливали? — глухо проговорил Ветров. — Не рассказывайте мне басни о своей любви к парню. У вас было только одно желание — втянуть его в секту. Так что, не видели вы Раховского в последний его приезд?
— Не видел и даже не слышал о его приезде. Не пойму, почему вы прицепились ко мне? Мне вот работать надо.
И Славук, схватив валявшийся у ног хомут, сел на сено.
Ветров немного помолчал и медленно поднялся:
— Скажите, а почему вы сюда, в эту деревню, жить переехали?
Этот вопрос еще больше смутил Славука. Он, с трудом скрывая раздражение, глухо ответил:
— Захотел здесь пожить, думал судьбу свою получше устроить.
— Ну и как, устроили?
— Могло и получиться, но в пятьдесят втором жена умерла.
Ветров понимал, что этот человек правды не скажет. Но все равно из беседы с ним оперативник кое-что получил. Например, Славук упрямо хочет скрыть даже то, что он видел Раховского, когда тот приехал в деревню. Это выглядело странным и наводило на размышления. Ветров решил прекратить разговор и, попрощавшись, ушел с фермы и не видел, как смотрел ему вслед Славук. Его глаза, налитые звериной злобой, казалось, хотели испепелить этого молодого, одетого в светлую тенниску парня. Его губы чуть слышно шептали: «Пацан, ублюдок, кого прощупываешь?! Я таких, как ты, в былое время быстро к ногтю».