— И надо же такому случиться у нас на участке. Уже все забыли, что такое секты, общины, а мне с этою холерою возися.
— Ничего не поделаешь, пока эта холера существует, так и будешь возиться. Здесь, брат, одним администрированием не возьмешь. Нужно улучшать разъяснительную работу среди верующих, умело опираться на людей, которые избавились от этого дурмана. Важно, чтобы они тоже взялись за это, ведь чем чаще они беседовали бы со своими бывшими «братьями и сестрами», тем быстрее многие бросили бы это занятие.
Наконец пришел Карпович.
— Только что от меня ушел Лепетюха. — Увидев взволнованный взгляд Ларина, он успокоил его: — Не волнуйтесь, Максим Петрович, я все сделал как нельзя лучше. Заговорил я с ним сразу о лошади, которую он привел, затем о домашних делах, о работе. Но когда он мне пожаловался на Славука, с которым вместе работает, я этим воспользовался и спросил его: «И чего это ты, Иван, мучаешь себя? Ты ведь сам прекрасно знаешь, что бога никакого нет. Взял бы ты и последовал моему примеру».
Он помолчал, ответил: «Ты знаешь, Алексей, я и сам к такому выводу пришел. И рад бы бросить все к черту, но боюсь их, они же, как сумасшедшие, а у меня дети...» — «А чего тебе их бояться? Возьми хотя бы меня. Бросил ходить к ним, и ничего они мне не сделали. Ты ведь и сам меня предупреждал, что они хотят что-то сделать со мной, но видишь — жив-здоров. Или возьми Виктора Раховского. Сам же помнишь, как он регулярно ходил на моления, а повзрослел, поумнел и плюнул на все это. Сейчас живет парень в городе и горя не знает». Помолчал Иван, а потом и говорит мне: «Что касается твоей персоны, то Славук до сего времени требует наказать тебя. А вот про Раховского ты, видно, ничего не знаешь. Ведь он же пропал. Милиция его ищет. Однажды, когда уже Виктор приехал к Марфе, я пришел на моление. Славук и говорит пророчице, что брата Виктора видел во сне в непристойном виде. А пророчица Люба объявила, что святой дух приказывает Славуку и сестре Марфе принести ему в жертву грешника Виктора». Вы знаете, Максим Петрович, как он сказал такое, так у меня все тело ознобом покрылось. Но виду не подаю и спрашиваю: «Ну и что, если они говорили. Виктору они могут только на хвост соли насыпать». А он мне отвечает: «Если Виктор цел и невредим, то почему его милиция ищет? Так что, брат, я тебя хорошо знаю и верю тебе, поэтому все и говорю откровенно. Если бы не Славук, ушел бы я от них. А его боюсь».
Ларин вспомнил страшные, исступленные лица людей и, еле сдерживая ярость, сказал:
— Ничего, избавим мы их от этого Славука!
Он поблагодарил Карповича и, договорившись встретиться на следующий день к вечеру, отпустил его.
Максим, провожая взглядом удалявшуюся фигуру Карповича, сказал Яськову:
— Скорей бы Ветров приехал.
— Уже скоро.
Ларин положил голову на руки и то ли себя, то ли Яськова спросил:
— Как же они его убили?
А было так...
Да, Раховский погиб. Он приехал в родную деревню, чтобы помочь мачехе по хозяйству. Виктор уже давно считал себя взрослым и относился к мачехе со снисхождением. Он в глубине души прощал ей участие в общине, считая это чудачеством и ограниченностью старухи, даже ее плохое отношение к себе прощал — находил оправдание: чего можно ожидать от темной женщины? Лена не советовала ему ехать в деревню, предлагала в турпоход с ребятами пойти. Но очень уж он любил свое село: там прошло его детство, и, находясь в городе, часто вспоминал родные места. Да и старуху жаль было, потому и поехал. Все было бы хорошо, если бы не требования мачехи и Славука бросить работу, возвратиться в деревню, в общину. Сначала Виктор отмахивался от них:
— Отстаньте вы от меня, ничего вы не видите и не хотите видеть, кроме вашей глупой общины.
А когда однажды Славук попробовал повысить на Виктора голос, то он встал и сказал:
— Знаешь, дядя, хватит меня пугать, прошли те времена, когда ты мог измываться над ребенком. Теперь я уже не маленький и за себя могу постоять. А если ты не хочешь этого понять, то не ищи дороги в этот дом, когда я здесь.
Виктор видел, как сверкнули глаза Славука. Он, ничего не сказав, вышел из дома...
Прошло два дня — это уже было 5 июля. Виктор только что пришел со двора. Он поставил в угол топор и пошел во вторую большую комнату, достал из чемодана учебник алгебры, несколько листов бумаги и положил все это на стол. Не торопясь разделся, вышел во двор и прямо у колодца до пояса умылся холодной водой. Затем пришел в комнату. Было еще только половина восьмого.
«Позанимаюсь часок и в клуб к ребятам схожу», — решил он и занялся алгеброй.
Минут через двадцать пришла мачеха. Она была не одна. По шагам узнал — это Славук. Они вошли в комнату, и Славук, обращаясь к Виктору, сказал:
— Святой дух приказал ему в жертву тебя, грешника, принести. Молись о спасении души!
И вместе с мачехой начали иступленно молиться, все время повторяя:
— Тут тебе будет суд! Тут тебе будет смерть! Смерть! Смерть!
Виктору надоели эти выходки, и он направился к дверям. Славук вскочил на ноги, схватил топор и, догнав Виктора, ударил его по голове. Кровь брызнула на стены и скамью. Виктор со стоном медленно осел на пол. Славук протянул топор подошедшей мачехе:
— На, сестра! И ты покарай грешника!
«Сестра» еще раз опустила топор на окровавленную голову парня...