— Не бойся, — опять перебил Дрек. — Мы тебя вполне поняли. И я рад, что ты говоришь об этом, глядя нам в глаза. Я тебе отвечу. За всю мою долгую жизнь я не присвоил ни копейки. Я привык зарабатыватьденьги. И мои коллеги такие же, — кивнул Дрек в сторону Шаха и Марии. — Так что, думаю, с тобой мы сойдемся, если ты на самом деле такой, каким пытаешься выглядеть.
— А Дубольд — хороший гном, — добавил Шах. — Он никогда не опустится до черных методов. Может, с налогами и играет, но, например, киллера для устранения конкурента никогда не наймет. Иначе нас бы здесь не было.
— Рад, что мы поняли друг друга.
Разыграв эту сцену до конца, мы все на время замолчали. Каждый думал о своем. А я решил, что один интересный факт из разговора все же вынес. Никто из присутствующих не упомянул семью Гор. Это о многом говорило. Может быть, как раз Горы и страдали упомянутой нечистоплотностью? Бэл или Уль, а скорее всего, они оба в чем-то замешаны. Вполне вероятно, что им срочно понадобились деньги, и они нашли способ их раздобыть. Чем не версия номер один?
После чаепития, которое закончилось в более дружелюбной атмосфере, чем началось, я вернулся в свой кабинет и набрал номер Вика.
— Есть новости? — спросил я.
— Пока что пусто, только всякие детские истории насобирал. А у тебя?
— Нужно внимательнее просмотреть финансовые дела Горов. Вполне возможно, что в последнее время кто-то из них оказался в долгах. И проверь пару гномов, Дорта и Зана. Счета, снятия крупных сумм… Все, что попадется.
— Проверю, — согласился Вик.
— А что за детские истории?
Он засмеялся.
— Да ерунда всякая. Я тут Марией Тильман занимался целое утро. Разговаривал с ее соседками по двору, дамами преклонных лет. Они всегда все знают, старые! Так мне рассказали целый вагон всевозможных историй из жизни Марии. Какая она была славная девочка в детстве, помогала находить потерянные игрушки другим детям, переводила бабушек через дорогу и занималась сбором пожертвований в пользу приютов для животных. Бабульки аж прослезились от воспоминаний! Так что пару часов я провел, утешая престарелых медам. Мне доплата положена! Ты — и. о. шефа, вот и доплачивай за вредность!
— С доплатой — это не ко мне, жди шефа и жалуйся ему на свою никчемную жизнь! А теперь расскажи подробнее, что еще узнал интересного?
— Ну… — грустно начал Вик. Ему никогда не нравилось пересказывать уже известное, для него жизнь всегда текла слишком бурно, и любое повторение навевало на него смертную скуку. Но — специфика работы, ничего не поделаешь, и ему приходилось мириться с положением вещей. — Родилась она в семье не богатой, но и не бедной, в Советском Союзе ведь жила, так что — на жизнь им хватало, как и всем остальным. Папаша трудился рабочим на заводе, мамаша — бухгалтером в каком-то учреждении. Оба живы-здоровы и поныне. Дочка всегда была девочкой послушной, со старшими не спорила, делала все, что велят. В школе училась на пятерки, но зубрилой не была. Мне кажется, что она часто пользовалась своим даром и просто точно знала, спросят ее сегодня или нет.
Поисковая группа Совета выявила ее, когда Маша перешла в шестой класс. После этого ее перевели в одну из наших закрытых спецшкол, где Тильман продолжала прилежно учиться и однажды за свои успехи получила даже малый Гранд Совета.
После школы поступила в Университет, это ты знаешь из досье. А вот то, чего ты не знаешь. На первом курсе Мария подружилась с одним юношей, что называется, из «очень приличной семьи». Познакомились в кафе. Но что-то у них не сложилось, потому что через полгода расстались. Юноша был типичным «золотым ребенком»: богатые родители, куча гонора, дорогая тачка, карманные расходы — как твоя годовая зарплата. После расставания некоторое время Мария ходила сама не своя. Переживала сильно. Но старалась виду не подавать, хотя ее близкие все понимали: девочка страдала.
И что еще мне рассказали… Однажды, уже после расставания, тот юноша заехал к ней в гости. Не знаю, зачем. Возможно, хотел помириться. Но через полчаса выбежал из квартиры смертельно бледный, с диким, блуждающим взором. Прыгнул в свою машину и умчался прочь. Бабки местные перепугались, думали, случилось что, не убил ли сгоряча! Но вроде бы все оказалось нормально. Через десять минут Маша вышла во двор и выглядела, как обычно, только, может, чуть печальней и задумчивей.