«Виндзорский замок» отплыл с позволением зайти в Мадрас за письмами и пассажирами и через несколько дней уже снова стоял на рейде. Прежде всего узнали, что холера очень распространилась и что в числе других жертв этой болезни был старый полковник Ревель, Ньютон снова получил позволение отправиться на берег и поехал к Изабелле. Он застал ее в отчаянии в доме миссис Эндербай, дамы, потерявшей мужа от той же эпидемии, и давнишней приятельницы старика-полковника и самой мисс Ревель.
Миссис Эндербай собиралась вернуться в Англию на первом же судне и советовала Изабелле отплыть вместе с ней. Изабелла, которая по многим причинам желал вернуться на родину, особенно из-за нездоровья своей матери, согласилась.
С большим удовольствием услыхала она от Ньютона, что лучшие каюты «Виндзорского замка» еще были свободны.
Завещание полковника вскрыли. Все свое состояние, то есть деньги в английских бумагах и имение в Индии, он оставил Изабелле Ревель. Богатство его равнялось семидесяти тысячам фунтов.
Трудно сказать, обрадовался или опечалился Ньютон при этом известии. Ради Изабеллы он, несомненно, был доволен, но он не мог не чувствовать, что новое положение вещей еще увеличило расстояние между ними. Поэтому, только поэтому, его мысли были печальны.
— Получи она, — думалось ему, — пять или десять тысяч фунтов, дело было бы иначе. Через несколько лет я мог бы собрать приблизительно такую же сумму, но ее состояние делает ее недоступной. Даже если бы у нее была склонность ко мне, я поступил бы нечестно, пользуясь этим.
Изабелла Ревель чувствовала не то; она сделалась своей собственной госпожой и стала обращаться с Ньютоном сердечнее, доверчивее. Она не забыла, что он выказывал к ней такие же добрые чувства, такое же уважение, когда она направлялась в Индию, а позже, а минуту отчаяния, среди бедности и несчастья, был ее другом и почитателем. Она знала, какие чувства он испытывает к ней, и ценила его деликатность и терпение. Недавно молодая девушка серьезно разобралась в собственных чувствах и поняла, что все ее богатство не будет иметь для нее никакой цены без Ньютона Форстера.
По просьбе миссис Эндербай на корме заняли две каюты, для нее самой и для Изабеллы. Времени на приготовления было мало, но, благодаря влиянию Форстера, капитан Оутон согласился отложить отплытие на один день; наконец миссис Эндербай с Изабеллой поднялись на палубу, и «Виндзорский замок» распустил паруса и двинулся от зараженного берега.
Глава XLI
«Виндзорский замок-» бороздил поверхность океана; он шел под благоприятным ветром и нес сокровища, благополучное прибытие которых в Англию занимало многих Но что значили, по мнению Ньютона, все драгоценные вещи, хранившиеся на судне, в сравнении с прелестным существом, которое оно должно было доставить ла родину? Крайние предосторожности, принимавшиеся по совету Ньютона в ночное время, его тревога днем, зазывали насмешки со стороны Оутона.
— Ньютон, — как-то раз сказал ему капитан, — я вижу, где суша, но, поверьте, наш старик не наскочит на препятствие, поэтому достаточно взять всего по одному рифу на верхних парусах, брамселях и топселях.
Действительно, хотя Изабелла и Ньютон никогда не говорили о чувствах, они не могли скрывать их. Попытки скрыть то, что они переживают, делали их любовь еще заметнее для всех. Капитан Оутон, очень любивший Форстера, радовался его счастью. Он ничего не имел против того, чтобы молодые люди на его судне влюблялись или были влюблены, хотя не допустил бы бракосочетания, пока молодая девушка оставалась под его покровительством.
«Виндзорский замок» был милях в двухстах от острова Святого Маврикия, когда показалось чужое судно. Оно шло к «Замку» на всех парусах и имело воинственный вид. Узнать, какими силами располагало судно, было невозможно на таком большом расстоянии и в том положении, которое оно занимало: оно было обращено носом к «Замку».
— Вы можете рассмотреть его корпус, мистер Форстер? — крикнул капитан Ньютону, который был на мачте с трубой в руках.
— Нет, сэр, над водой виднеется только его грот-марс, но поднимается быстро.
— Что вы скажете об оснастке, Форстер? — спросил Оутон, когда Ньютон спустился вниз.
— По-видимому, его паруса иностранные.
— Готов держать какое угодно пари, что этим судном командует Сюркуф. Он всегда крейсирует тут, судя по рапорту нейтрального судна.
— Через час узнаем это, сэр, — ответил Ньютон. — Но я думаю, что ваше предположение правильно. Нам нужно приготовиться. Это, во всяком случае, крейсер.
— Чем скорее приготовимся, тем лучше; я вижу, что судно — быстрый боец. Очистите палубы, и все по местам.
Чужое судно подходило с такой быстротой, что, когда приказания капитана были исполнены, оно оказалось всего в двух милях от «Виндзорского замка».
— У него чертовски хорошие паруса, — заметил капитан Оутон. — Ну, увидим, из чего оно!
Судно сделало поворот, уменьшив паруса, стало боком и при этом выставило на вид, как говорят французы, целую «щетину» пушек.
— Это корвет, сэр, — сказал Ньютон, глядя в трубу. — Двадцать два орудия на одной палубе, французская оснастка, вырез кормы — французский, вообще — французское судно.
— Готов поставить всю Ломбардскую улицу против одного апельсина, что это Сюркуф, — сказал Оутон, который так же, как и его остальные офицеры, стоял со зрительной трубой, наблюдая за судном. — Вот поднимается трехцветный флаг и доказывает, что я выиграл. Ответьте ему. Бросьте вверх мою шляпу. Фу! Я хочу сказать, выкиньте наши цвета. Томас, — продолжал Оутон, обращаясь к боцману, — пошлите всех на задние шканцы. Форстер, зайдите к дамам вниз.
По приказанию боцмана матросы наполнили палубу, сняв шляпы и с нетерпением на лице.
— Ну, мои молодцы, — сказал Оутон, — если я не ошибаюсь, этим судном командует лучший моряк, когда-либо выходивший из французского порта, и надо ему отдать справедливость, он чертовски ловкий малый, отличный боец и может получить славный удар боксерской перчаткой и ответить на него.
— Да, сэр, и мы тоже, — послышалось несколько голосов.
— Знаю, молодцы; вы будете и получать, и раздавать удары честно. Будем стоять на обеих ногах, и пусть выиграет лучший боксер. Итак, молодцы, если вы готовы схватиться, чем скорее двинемся мы, тем лучше.
— Ура! — крикнули матросы, расходясь по местам, и по совету капитана сбросили свои куртки, готовясь к бою, некоторые даже скинули рубашки.
Корвет, обменявшись сигналами, уменьшил паруса, как и «Виндзорский замок», потом стал за его кормой.
— Ну, он, во всяком случае, идет по нашим следам, — заметил капитан Оутон. — Однако, Форстер, дамы все еще не внизу. Миссис Эндербай, мне очень грустно на короткое время поместить вас в заточение. Мисс Ревель, сделайте мне милость, позвольте мистеру Форстеру проводить вас ниже ватерлинии.
Ньютон предложил Изабелле руку и пошел за капитаном Оутоном и миссис Эндербай. Его сердце переполняло такое множество разнообразных чувств, что он не мог сразу решиться заговорить. Спускаясь по лесенке, он, наконец, сказал:
— Уже не в первый раз мне поручают проводить вас в безопасное место. Надеюсь, что я опять буду иметь удовольствие освободить вас.
Губы Изабеллы дрожали, когда она ответила:
— Надеюсь, Бог поможет вам, мистер Форстер. Но… теперь я тревожусь сильнее, чем в тот раз… я…
— Я предчувствую, — прервал ее Ньютон, — что сегодняшнее дело или создаст для меня будущность, или вычеркнет из числа живых. Сам не знаю почему, но я чувствую это. Однако прощайте, Изабелла. Благослови вас Бог, — и Ньютон, пожав ее руку, бросился вверх на квартердек.
Я уже раньше замечал, что человеческое мужество в значительной степени зависит от его положения и надежд на будущее. Человек, который может потерять многое, в чем бы ни заключалась ого собственность, менее склонен сражаться, чем тот, весь капитал которого — легкое сердце да худое платье. По той же причине человек влюбленный менее охотно идет на бой, чем другие. Смерть в таком случае готова оборвать самые сладкие надежды.