Когда Ньютон вернулся на палубу, он увидел, что корвет повернулся и пошел так, что очутился совершенно против носа «Замка». Когда француз достаточно приблизился к английскому «купцу»», который незадолго перед тем поднял топсель, то собрал свой передний парус; показались его нижние снасти, полные матросами. Они громко крикнули и скрылись.
Один петушиный крик вызывает другой, если противник хороший боец. Английские матросы поднялись, чтобы ответить на приветствие, но капитан Оутон, прогремел:
— К пушкам, безумцы! Повернуть руль. Глядеть!
Корвет уже шел иным курсом, намереваясь пройти под кормой «Виндзорского замка». Но быстрота капитана Оутона помешала французскому судну сделать этот маневр. Оутон тоже сделал поворот, и оба судна очутились друг к другу бортами; как всегда бывает в таких случаях, выстрелы обоих снесли известное количество рей, снастей. Потом «Виндзорский замок» под управлением Ньютона сделал поворот, корвет тоже изменил направление, и на время оба судна отдалились друг от друга.
— Недурной выход, не правда ли, Ньютон? — спросил капитан Оутон, показывая свои белые зубы. — Смотрите, опять идет.
Капитан Оутон, следивший за каждым движением противника, так маневрировал, чтобы суда могли спора обменяться боковыми залпами. Эта вторая перестрелка была действеннее первой.
После второй схватки суда отошли еще дальше друг от друга. Это было удобно для обоих судов, потому что последний залп нанес обоим много повреждении. Корпус сидевшего низко на воде французского корвета пострадал меньше, но его реи, паруса были повреждены сильнее. Передняя фок-мачта была почти перерезана пополам залпами противника, грот-брам-стеньга сильно повреждена, колесо разбито в щепы, и это принудило французов управлять рулем с нижней палубы. Корпус «Виндзорского замка» получил три ядра; трое матросов были убиты, шестеро ранены. Бизань-мачта жестоко пострадала, и паруса разорвались пополам…
Только через четверть часа корвет снова повел атаку. Капитан Оутон забрал ветра, точно не желая согласиться на бой, чему, действительно, мешала лучшая парусность его противника. Корвет, по-видимому, перестал маневрировать или благодаря испорченному состоянию своего такелажа, или заметив, что его попытки ни к чему не приводят. Он опять стал в недалеком расстоянии от «Виндзорского замка» и открыл боковой огонь.
От сотрясения воздуха ветер упал; около часа оба судна сохраняли одно и то же положение и стояли все на том же расстоянии друг от друга, обмениваясь выстрелами, из которых каждый был действительным.
— Вот это настоящая боксерская схватка. Стреляйте, ребята! — крикнул Оутон, потирая руки. — Будь он проклят, но это молодец!
Поврежденная бизань-мачта «Виндзорского замка» получила еще ядро, которое свалило ее. Каждая часть корпуса этого судна испытала меткие жестокие ядра своего противника. Паруса «Замка» превратились в лохмотья; его уцелевшие мачты были изрешечены; бульверки сорваны во многих местах; висевшие шлюпки обратились в щепки; снасти на носу и корме были оборваны, и их концы и обрывки качались, следуя движению судна. Его палуба была в беспорядке; некоторые пушки остались без орудийной прислуги.
Капитан Оутон, Ньютон и остальные офицеры продолжали ободрять и поддерживать своих людей, собственноручно помогая им стрелять из орудий; матросы, казалось, пропитались духом бульдога, который жил в их командире.
Огонь «Виндзорского замка»» тоже произвел опустошения. Во время затишья ветра суда мало-помалу приблизились друг к другу, и благодаря тому, что «Виндзорский замок» сидел на воде выше корвета, он мог с лучшим успехом сметать людей с его палубы. В таком положении были суда, когда из-за поднявшихся густых клубов дыма им обоим на время пришлось прекратить стрельбу; оба не знали, куда направлять выстрелы; оба ждали, чтобы тяжелые пары рассеялись.
Мало-помалу легкий ветер отнес дым, и когда он рассеялся, оказалось, что суда в полукабельтове друг от друга.
Капитан Оутон и Ньютон были на высокой корме. Командир французского корвета стоял на сети гамака своего судна. Француз снял шляпу и вежливо поклонился своему противнику. Капитан Оутон ответил на его приветствие, потом, помахивая шляпой, указал на английский флаг, развевавшийся на грот-мачте, точно говоря? «Он не опустится».
Француз — это был Сюркуф — сделал то же движение, показывая на свой трехцветный значок. И военные действия возобновились.
— Хорошо, молодцы! — крикнул Оутон. — Славный был выстрел. Кулаком прямо в ребра. Урр-а-а, мои дубовые сердца! С ним стоит потягаться. Цель в переднюю мачту; второй выстрел ее снесет. Она качается. Ньютон, вперед и…
Но залп картечи прервал это приказание; пуля попала капитану в грудь. Он пошатнулся и упал с высокой кормы на квартердек. Ньютон, соскочив вниз, подбежал к нему. Потоки крови, лившейся из груди Оутона, сказали ему все; Ньютон подозвал нескольких матросов, поручив им перенести капитана вниз.
— Погодите, дорогой мальчик, — слабым голосом и с прерывающимся дыханием сказал капитан. — Кончено! Я умираю бойцом. — Его голова упала па грудь, и кровь хлынула изо рта.
Ньютон приказал положить тело капитана на его койку, не желая, чтобы матросы упали духом при виде печального зрелища, потом быстро прошел на корму с целью наблюдать за действиями неприятеля и заметил, что корвет собирается сделать поворот.
— Уходит, сэр! — крикнул один из квартирмейстеров.
— Не думаю, — ответил Ньютон, глядя через трубу на палубу французского судна. — Они собираются идти па абордаж, и через пять минут судно придет сюда. Готовь пики и кортики ребята. Мы должны отбить их приступ.
— И отобьем! — закричали моряки.
Повинуясь приказаниям, они собрались на баке. Но их ряды были жидки; половина отряда или лежала мертвая, пли находилась на руках врача. И, обозревая свое маленькое войско, усталое от работы, почерневшее от порохового дыма, запятнанное кровью, пахнувшее потом, Ньютон невольно сознавал, как мало надежды было у его людей отбить нападение судна, владевшего такими прекрасными силами, какими, казалось, располагал французский корвет. Ньютон сказал своим воинам всего несколько слов, но очень уместных, и с удовольствием заметил, что, хотя его моряков было мало, что они жестоко утомились телесно, в каждом из них по-прежнему горел не смирившийся дух.
Между тем корвет прошел около мили по ветру, потом сделал поворот, направился к «Виндзорскому замку» и был уже невдалеке от него. Он снова свернул паруса; на передних вантах и на баке виднелись люди, готовые кинуться на абордаж, едва два судна коснутся одно другого. Ньютон стоял на одной из своих баковых пушек, окруженный моряками. Глядя на приближение врага, никто на «Виндзорском замке» не обмолвился ни словом. Вот между двумя противниками осталось всего несколько сажен, Ньютон ясно различил черты храброго Сюркуфа. Вдруг налетел порыв ветра; в обыкновенное время от него не дрогнул бы даже грот, но теперь он сорвал изорванные паруса корвета. И раненая фок-мачта судна, отягченная весом людей на левых вантах, не вынесли напора и упала через борт, увлекая за собой грот-стеньгу и большую часть экипажа, цеплявшегося за снасти. Корвет превратился в несчастный обломок. Громкий крик с бака «Виндзорского замка» доказал, что английские моряки слишком хорошо понимали свое отчаянное положение и несчастие врага встретили, как свое избавление.
— Теперь, дети, живо! — крикнул Ньютон, бросаясь к рулевому колесу. — Готовься! Выправить реи. Так, хорошо. На орудия. С полдюжины боковых выстрелов, и корвет наш.